Надежда на мороз была на случай того, если нам всё-таки не удастся под Смоленском или под Опочкой разбить француза. Кстати, Москву сдавать я ни в коем разе не собирался. Уже был готов план строительных оборонительных работ по укреплению Первопрестольной. Как только начнётся война, сразу же начнутся работы. Для этого есть уже и проект, и инженеры, и люди, и инвентарь… Всё есть, чтобы только не сдать Москву французам. Нечто похожее будет происходить и на подступах к Петербургу и Киеву.
Причём, в ходе информационного противостояния мы сделали общедоступными проекты обороны именно Петербурга, а также Киева. Я всеми силами направлял Наполеона на Москву. Нет, я любил этот город, не собирался его подставлять. Вот только то, что мы сделали из Смоленска, стоящего на пути в Москву, — это очень сильно, мощно, здесь Наполеон должен быть остановлен. Другие направления укреплены также неплохо, но всё же слабее, чем Смоленский укрепленный район.
Между тем, началась финансовая война. Как я не стремился содействовать тому, чтобы в России не появились фальшивые деньги, но это всё же произошло. Возможно, намного в меньших масштабах, чем это было перед началом Отечественной войны 1812 года в одной реальности. Но, есть свои нюансы…
В ином варианте истории французы различными путями вливали в российскую экономику миллионы фальшивых рублей, стремясь ускорить и без того обесценивание денег. И это было огромной проблемой, если бы не то, что деньги, которые печатались во Франции, получались намного лучше, чем те, которые производились в Российской империи в иной реальности. Французская бумага была намного лучше, подпись казначея чёткая, везде одинаковые рисунки, четкие линии отреза. А чернила были выполнены столь хорошо, что они никогда не размазывались. И всё это сильно отличалось от русских денег того времени. Так что фальшивые купюры изымались из оборота по простому принципу: лучшего качества убрать, худшего оставлять.
Сейчас же, проблема становится в полный рост, несмотря на то, что более двух миллионов рублей нам удалось перехватить и не допустить их вливания в нашу экономику. Кстати, эти деньги было решено оставить. Потом мы просто не будем сами печатать, потому как французское качество русских рублей более, чем соответствовало весьма высокому в этой реальности качеству денег Российской империи, которые печатались у нас же.
В некоторой степени финансовая диверсия французов была нивелирована тем, что англичане нам передавали четыре миллиона фунтов стерлингов. Я хотел намного больше, однако, Англия нынче не та, у них у самих проблем с деньгами выше крыши. И так они сильно напряглись, чтобы хоть в какой-то степени соответствовать статусу той великой державы, которая ранее щедро платила за войны. Сейчас с Великобритании и вовсе предреволюционная обстановка, хотя движение луддистов после жестоких мер пошло на убыль.
Слова все уже сказаны, акценты расставлены, объявление войны — лишь формальность. Потому и я сам работал, и заставлял работать весь свой Комитет Министров, даже государя напрягал деятельностью, чтобы сделать как можно больше в преддверии Великого противостояния.
Я не стремится заниматься шапкозакидательством и утверждать, что французская армия нынешняя в какой-то мере слабее, чем та, которая вторглась в Российскую империю в 1812 году в иной реальности. Нет, возможно, даже напротив, эта наполеоновская армия более многочисленная, она прошла реорганизацию, имеет боевой опыт, вооружена отменно.
Ведь в иной реальности Наполеону приходилось держать большие контингенты войск в Испании. Теперь же он в Испанию не вторгся, наоборот, сохранились душевные и союзнические отношения между Францией и её южной соседкой. Так что ожидалось даже три испанских дивизии на русском фронте.
До конца непонятной была ситуация с Пруссией. Дипломатические отношения между Россией и этой страной практически прекратились. Фридрих Вильгельм III, король Пруссии, как и в иной реальности, повёл себя не то, чтобы осторожно, а как трус. Король продался французам. И ценой был всего лишь Ганновер. Для меня, это «всего лишь». А вот для пруссаков… Как бы не начало объединительных процессов по созданию единой Германии.
Вопрос заключался только в том, будут ли прусские войска участвовать во вторжении в Россию. Я знал, да и все знали при дворе, что Фридрих Вильгельм III не хочет участия своей армии в этой войне. Оно и понятно. Во-первых, когда два тигра подерутся, обезьяна, что сидит на дереве, может добить оставшегося в живых тигра и стать хозяйкой клетки, где происходит противостояние. Во-вторых, прусский король прекрасно понимал, что он ведёт себя трусливо и непоследовательно в отношении России, потому хотел оставить за собой возможность дипломатического маневра. Пруссия была нейтральной и в войне не участвовала. Поэтому и Россия не имеет никакого права, если она победит конечно, выдвигать претензии своей, вроде бы, всё ещё союзнице. Но всем воздастся по грехам их!