Между тем, наши войска также усилились и были интернациональными. Шведы выставляли три дивизии и готовы были действовать на любом фронте противостояния, даже не обязательно на юге своей страны, где обосновались французы. А на турецких фронтах все больше становится персидских сил. Мы не одни, вот это важно, хотя бы психологически. А войну Россия вытянет, мы готовились, мы готовы!
А что австрийцы? А здесь вообще была очень выгодная позиция у Урода, которого все никак не сменят на посту канцлер, и я даже всерьез думаю его ликвидировать. Австрияки всех призывают к сдержанности и недопущению развития кровавых конфликтов. Взывали они и к христианским добродетелям, гуманизму… Бла-бла-бла. Между тем, австрийцы посылали и оружие, и деньги туркам. И с них мы спросим, правда, не сейчас, осложнять отношения с Австрией в преддверии войны на два фронта — это верх глупости. Но я-то всё помню!
— Господа офицеры! — зычным голосом сказал Александр Петрович Тормасов.
Пятнадцать офицеров, среди которых были и очень юные, даже может быть слишком, кавалеристы, дружно встали из-за стола и показали достаточно неплохую выправку. Это они меня и военного министра так встречали. А также с нами был ещё и Барклай де Толли.
— Господа офицеры, прошу садиться! — сказал я, начиная совещание по организации партизанской деятельности на оккупированных территориях Российской империи.
Впрочем, никто из присутствующих не хотел даже и верить в то, что часть русской земли будет оккупирована противником. Между тем, мы уже давно готовились именно к такой полномасштабной, уничтожающей все коммуникации французов, войне.
— Денис Васильевич, — обратился я к семнадцатилетнему, но уже ротмистру, Давыдову. — Я насчёт спора с атаманом Матвеем Ивановичем Платовым во время Шведской войны, когда вы смогли опередить лихих казаков. Весьма впечатлен. Считаю недоработкой то, что вы за тот прорыв не получили более значимую награду. Я несправедливость устраню. И все мы, вся Российская империя и Его Императорское Величество, рассчитываем, что проявлять вы будете не только лихость, но и разум, расчёт, натиск. Это, касается всех вас, господа. Прошу вас, господин военный министр, далее я лишь наблюдатель!
На этом совещании я решил лишь присутствовать. Конечно, если будет такая необходимость и мне нужно будет вставить свои «три копейки», то я непременно это сделаю. Однако, Аракчеев, Барклай де Толли, Тормасов — все они сделали очень многое для того, чтобы и совещание состоялось и всё было подготовлено к Партизанской войне.
Хотя к этому и я приложил свою руку, когда потребовал работать в две смены, но произвести в нужном количестве винтовок, в том числе и с оптическим прицелом, револьверов, картечниц, для партизанско-диверсионной деятельности.
— Итак, господа, вы все люди военные, посему новость, которую я сейчас вам скажу, чтобы вы понимали всё полноту серьёзности нашего совещания, не должна вызвать ни у кого излишних чувств. Примите, как данность, но молчите, от того ваша честь и служба зависит. Через пятнадцать дней начнётся Великая война с Наполеоном. Его войска уже собираются в Прусской Польше, в основном в Белостоке и восточнее Варшавы, и готовы перейти нашу границу, — сказал я и сделал паузу, чтобы понять, как отреагировали на новости офицеры.
Присутствующие сильно удивились и явно желали прямо сейчас высказаться, но все сдержались. Это, кстати, была в некотором роде проверка на стрессоустойчивость. Лишь только глаза офицеров стали более напряжёнными, они готовы были слушать, но еще больше они готовы были срочно подняться с места, сесть в седло и скакать в расположения своих отрядов.
— Сразу же после этого совещания, а также знакомства с представителем Военторга с вашими заместителями, которыми будут командиры отрядов стрелков, вы отправляетесь в расположение своих отрядов и будете действовать в соответствии с теми уставами, что ранее вам доводились до сведения, и которые получите нынче же, — строгим, почти безжизненным голосом говорил Аракчеев. — Господин генерал-майор, далее вы сами.