Конечно, роптали, скорее бурчали, мужики. Ну, так, в своей компании, кабы никто из офицеров не прослушал, по-соседски.
— Ты ещё молись на государя нашего, что изнова тебя в крепостные не записал, — нарушил молчание Иван, вновь обращаясь к Никанорову.
Уже отставили люльку с чадящим и ароматно пахнувшим табаком. Никто не умел курить, а вот табачный дым, с душистого табачку, что поставлялся Военторгом, но был доступен в лавках, оказался приятным.
— Это да! Батюшка наш — святой человек! — согласился Кондрат, остальные на его слова дружно закивали, даже те мужики, которые стояли в сторонке и только наблюдали и завидовали, как троица пускала табачный дым.
Раньше служивые, а после ставшие мужиками, и так любили царя-батюшку. Но делали это, скорее, потому, что так положено, Богом уготовано, кабы мужик любил помазанника Божьего. А нынче же дело иное. В церкви ныне не надо напоминать попу, "кабы прихожане за царя молились!' И без напоминаний перво на перво мужик в храме это делает. Ведь именно царь и землю дал и серебра подкинул. Живи, да не тужи. Всяко лучше жизнь, чем у какого крепостного будет, особенно, если крепостной тот у нерадивого помещика.
— Отвёл, гуторят, Христос руку убивец от царя, да покарал их люто. А царь наш ампиратор пощадил сына свого, да послал его в Сибирь токмо, — шёпотом, по-заговорщицки говорил Кондрат то, что и все уже знали, но о чем говорить было нельзя.
— Не то наше дело знать, что в хоромах царских происходит! — забасил Петро, заставляя всех смиренно замолчать и не поднимать больше эту тему.
Две недели назад мужиков подняли по тревоге. Их, не одев по форме, спешно стали увозить на телегах на пункт сбора призывников, в Полтаву. Тут бойцы должны были получить обмундирование, оружие, сформировать роты и батальоны из своих бывших соседей, а нынче сослуживцев. Все были соседями, все друг друга знали. По такому принципу их и распределяли.
И вот они уже более недели находятся на пункте сбора, а обмундирование и вооружение так и не получили. Странное дело, но ахвицер даже зачитал бумагу, из которой стало понятно, почему людей и на довольствие не поставили и не одели. Виданное ли дело, сообщать солдату, что происходит в офицерской среде! Стало быть… подумали многие… и впрямь они свободными людьми становятся.
Уже были арестованы десять интендантов, которые должны были отвечать за хранение и пополнение армейских магазинов. Кто из бывших крестьян, нынче солдаты взял с собой немало еды, тот пока живет и не тужит, даже порой и делится. Всё же не бедственные люди собрались, а большей частью крепкие хозяйственники. У них и колбасы имеются, и сало, и сухари нашлись.
— А ну, братцы, всем встать! — выкрикнул поручик Малой. — Изготовиться получать обмундирование с оружием!
— Эко раскомандовался Малой, — пробурчал Кондрат. — Давно ли от меня затрещину получал, как первогодка!
— Так нынче же он ахвицер! — подняв указательный палец кверху, сказал Иван.
— А ну, угомонились! — грозно пробасил Петро. — Выучился и стал офицером, так все могут, кабы не лясы точить, а учиться и тренироваться.
Не совсем было привычно мужикам подчиняться нынче тому, с кем раньше солдатскую кашу делили. Однако, ничего не попишешь. Никола Малой оказался самым смышлёным во всем солдатском обчестве. Он быстро и в унтер-офицеры выбился, а после бумагу подал, по которой Малого взяли даже на годичные курсы в Луганскую школу стрелков. Ну, а по окончании оной, Малой стал прапорщиком. С отличием окончил ту школу, с грамотой хвалебной пришёл.
— Так-то братцы, нам наше оружие дают! Тое, что мы на учениях мяли, — рассматривая десяток ружей, воскликнул Кондрат.
— Мяли? Жонку ты мял, тетеря! — усмехнулся Петро.
На самом деле, обоз с провиантом, фуражом, вооружением и боеприпасами по какому-то непонятному стечению обстоятельств был задержан в Харькове. И сейчас началось расследование, почему именно так произошло. Командир дивизии полковник Сухомлин, вроде бы как ушедший в отставку, но согласившийся оставаться в резерве, начал бурную деятельность.
Ну, не нравилось ему быть помещиком, сидеть на земле да попивать чай с баранками. Пару месяцев так провёл время, а после тяготиться стал. Так что, когда стало понятно, что в ближайшие две недели в пункте сбора под Полтавой так и не будет ни оружия, ни провианта, Сухомлин направил всех своих офицеров на покупку еды, а также приказал распечатать все армейские магазины резервной дивизии, которые предназначены были не для использования в бою, а только при учениях, но теперь были направлены всё-таки для вооружения солдат.