— Сколько человек подорвались на русских бомбах в крепости? — сквозь зубы процедил Вандамм.
— Не могу знать, но счет на десятки. Хитрое устройство этих бомб, — боязливо сказал адъютант.
Неожиданно для дивизионного генерала Вандамма, русские с крепости ушли. Ему было предписано обложить Бобруйскую крепость и начать лишь одной его дивизией осадные действие. Точнее, следовало бы сказать, что русские почти ушли. Больших воинских контингентов в крепости не осталось, десять тысяч её защитников оттянулись в сторону Могилёва, но французам все равно сходу зайти на территорию крепости не дали.
Сотня стрелков, из которых десять были с новейшими русскими винтовками с прикреплёнными на них зрительными трубами, создавали впечатление, будто бы в крепости оставалось не менее тысячи защитников. Так что французы и частью испанцы, стали решать, стоит ли начинать штурм, или же и та тысяча русских способна удержать крепость.
Три дня понадобилось Вандамму и командующему Вторым корпусом маршалу Мюрату, чтобы понять: крепость защищает всего-то сотня человек. Просто защитники делают свою работу настолько умело и используют такое вооружение, что способны заменить тысячу хорошо обученных бойцов. Когда же генерал Доминик Вандамм двинул свою дивизию, а также приданные к ней семь испанских батальонов, случилось то, что можно было бы назвать катастрофой.
Как обычно, батальоны вели в бой офицеры, находящиеся либо впереди построений солдат, либо сбоку, но никак не прячась за солдатские спины. Ещё за пять сотен метров от первого крепостного бастиона, невероятно точными выстрелами, защитники крепости занялись уничтожением не солдат, а именно офицеров. На подходе к первому укреплению крепости, которое было в виде равелина, больше половины французских и испанских офицеров были уже убиты или ранены. Немало унтер-офицеров также получили свои пули. А после всё резко закончилось. Никто не стрелял, оставшиеся офицеры наводили порядок в оказавшихся без командования батальонах.
Казалось, что защитники ушли. Отряды польских уланов начали шерстить округу в поисках тех самых стрелков, чтобы покарать русских за дерзость и подлость. Ведь убивать только лишь офицеров — это варварский способ войны. Кому-то из польских комбатантов даже удавалось встать на след русских стрелков, но точные выстрелы, в том числе и с передвижных карронад, быстро остудили горячие польские головы, и уланы уже не так рьяно искали тех, кто укрылся в лесу.
Крепость была взята, генерал Вандамм уже думал, как составлять реляцию, чтобы в меньшей степени себя опозорить. Но тогда когда начались взрывы. Двери, даже окна, частично и мебель — всё было заминировано. Русские использовали доселе неизвестные французам системы гранат, которые, пусть и замедлением в десять секунд, но неизменно взрывались, редко убивая, но часто калеча французских и испанских солдат. Ведь крепость сразу же наводнили оккупанты, не ожидая подлости, никто не стал исследовать помещения на предмет минирования.
— Гражданин генерал, — в кабинет Вандамма зашёл знакомый дивизионному генералу адъютант Маршала Мюрата. — Вам предписание командующего вторым корпусом в срочном порядке выдвинуться в направлении Рогачева. Вы должны спешно, с уланами и преданными вам кирасирами, отправятся к маршалу. В крепости остается гарнизон в один батальон и путь это будут легкораненые.
— В чём спешка, любезный Гийом? — спросил Вандамм, первым делом предполагая, что его ждёт выволочка за то, что генерал открыто потворствует грабежу, насилию и мародерству.
— Лишь только из-за нашей с вами дружбы, любезный Доминик, я могу высказать свои догадки, зачем вы понадобились маршалу, — сказал Гиём Ловаль.
— И? Отчего же вы не говорите? — с некоторым недоумением спросил Ван Дамм.
— Оттого, что вы мне ещё в прошлый раз задолжали, — с укоризной отвечал адъютант Мюрата. — Разве же я не полезен вам? Платите!
С трудом сдерживая недовольство и гнев Доминик Вандамм встал со своего стула, отправился искать собственного адъютанта, который пошёл прогонять прочь представителя префектуры.
Император Наполеон Бонапарт частично сдерживал своё обещание, данное полякам в том, что вся территория, ранее входящая до 1772 года в состав Речь Посполитой, будет вновь отдана польским элитам. Правда, была небольшая оговорка, что ещё должна закончить свою работу комиссия, уполномоченная разъяснить вопрос о Великом Княжестве Литовском. Впрочем, и те, кто ждал возрождения Речи Посполитой, и другие, кто думал о создании Великого Княжества Литовского, на самом деле, не имели никаких шансов на то, чтобы возродить свою государственность.