— Вперед! — кричал Денис Давыдов, понимая, что у него только один шанс сделать что-то по истине великое.
Сейчас, когда французы были в смятении, когда на их пути возникла до до конца не понятная сила, еще не все осознали, что колючая проволока мешает проходу, вражеская кавалерия оказывалась в стороне от гусар Давыдова и сейчас методично выбивалась, а из земли «вырастали» еще и зубья, мешавшие кавалерии врага устремляться вперед. У Давыдова появилась возможность атаковать самого Мюрата.
— Бах! Бах! — звучали выстрелы.
Гусары поливали противников из револьверов, в ответ прозвучали разрозненные выстрелы от французов, не ожидавших такой прыти от русских. Давыдов слышал свист пролетающих пуль, понимал, что он сегодня недосчитается многих своих братьев по оружию, но он не собирался сворачивать. Между тем, рядом с группой генералов не было более солдат с ружьями, а те, кто уже произвел выстрел, успевали только выставить свои штыки в сторону русских гусар. Подобие каре получилось только вокруг раненного маршала, но частые выстрелы с револьверов выкашивали бреши у солдатского неплотного построения.
Давыдов использовал тактику, которую можно было бы сравнить с той, что применял адмирал Ушаков. Сам майор Денис Васильевич с отрядом из сотни гусар устремлялся вперед, а в это время остальные русские кавалеристы «отсекали» французов от основной сотни, завязывая бои по флангам. В то же время, продолжался разгром французской кавалерии, где меткие и грамотные стрелки выбивали польских улан и французских кавалеристов таким образом, чтобы создавать заторы, не давая врагу возможности организованного выхода из боя.
А следом начался сущий ад для вражеской кавалерии, и без того погрязшей в безумии. Загорелись канавки с горючей жидкостью, которые были по всему тому месту, где франко-польские кавалеристы уже не стремились атаковать, а пробовали выйти из боя. Ржание коней, стоны людей — все зловещие, адские звуки боя усилились в разы.
— На! Руби! Братцы руби! — кричал Давыдов, находясь на острие атаки.
Уже было понятно, что в ноге у майора застряла пуля, но командир рвался вперед. И вот он… Мюрат, не узнать которого просто невозможно, настолько пестро и с перьями любил этот маршал одеваться. Но… спрыгнуть нет мочи, раненая нога и уже хуже получается управлять лошадью.
— Поручик Лосев! — увидев своего подчиненного, закричал на разрыв голосовых связок Давыдов. — Ко мне! Взять к себе маршала. Всем прикрывать поручика!
Русские воины погибали, уже набирал разгон для атаки большой отряд польских уланов. Это генерал Вандамм спешил на помощь маршалу, наконец, разобравшись, что к чему.
— Эх… Братцы, кто может, вперед! Отсекаем от командира француза! — кричал Федор Потрашков, подымая стрелков в атаку.
Да, бессмысленно, если только не иметь шанса взять маршала. В бинокль Федор видел, что Мюрату уже дали по голове, чтобы не трепыхался, перекинули через коня и горстка гусар направилась с ним к лесу. Но метров шестьсот впереди, получиться ли дотянуть Давыдову? А гусары погибали, сдерживали озверевших французов, в прямом смысле подставляясь под сабли, но не давая организовать массовой погони. Вот только кони уже подустали, а лошадь, на которой и везли маршала, и вовсе была вынуждена нести на себе двух человек. Потому по ней и ровнялись гусары.
— Стреляй на ходу по лошадям! — кричал Потрашков, стреляя на бегу из своего ружья.
Стрелки знали, как бить, они вновь устраивали заторы, не давали полякам нагнать русских гусар. Да и кони у преследователей все же, не свежие, как никак, но почти полудневной переход совершили.
— Стоять! Распределить цели! Быть готовым убегать! Прикрывает второй и третий десяток! — раздавал команды Потрашков.
— Всиу! — в небе раздался свист множества ракет.
— Всем отход! — закричал командир стрелков. — Нынче француза остудят и без нас.
Это была последний приказ Федора Потрашкова. Так бывает… Своя же ракета накрыла и его и весь первый десяток стрелков. Но командир успел дать приказ на отступление. И, если бы удар ракетами не был комбинированным, с применением и зажигательной смеси и с кассетами поражающих элементов, то выжили бы стрелки, а так…
Стена из огня выросла перед поляками, которых вел в бой Вандамм. Он намерено чуть отстал перед столкновением, пусть и с горсткой оставшихся русских гусар и стрелков. Трусость спасла генерала. Он смог, пусть и не без труда, но остановить свою лошадь, когда впереди стали прилетать множество ракет. А русские уже ушли в лес.