Было ли мне обидно? Не без этого. Но тут нужно было делать выбор: либо я государственный человек, который готов пожертвовать многим во имя общего дела, либо я самовлюблённый чиновник, который будет держаться за своё кресло всеми руками и ногами, или даже зубами.
— Я отстраняю вас от всех дел! — казалось, что в неистовстве кричал государь.
— Я смиренно принимаю опалу. Прошу разрешить мне отбыть к войскам, дабы доказать своим примером верность Престолу и Отечеству! — сказал я, а Павел Петровича округлил глаза.
Да, моё прошение было не по плану. Но я уже продумал стратегию, по которой смогу вернуть свой образ честного и дальновидного политика. Более того, на утверждение государя уже была положена бумага по созданию особой дивизии, но не был предложен ее командующий. Теперь у императора должно сложиться в голове, что именно я задумал еще загодя.
Вот-вот начнётся грандиозное положение под Смоленском. Более того, уже готова дополнительная армия, расположенная под Киевом, Ровно и другими городами Малороссии. Если разгром Наполеона под Смоленском будут связывать с моим именем, то я вернусь в Петербург с триумфом. А если же, мы проиграем сражение под Смоленском… То крах ожидает не только меня, — это крах всей России.
— Вы, господин Сперанский, являетесь генерал-лейтенантом. Хотите отправиться на войну? Отправляйтесь туда в чине генерал-майора! Большее я вам не доверю. Более вы не Глава Комитета Министров, — выкрикнул Император, потом резко развернулся, и ушёл, не указав на то, что я лишаюсь еще и должности канцлера.
Я видел эти злорадные лица. Как же они сейчас радуются и моему понижению в чине и тому, что я отправляюсь из Петербурга. Пусть порадуются. Уверен, что это ненадолго.
Я, с гордо поднятым подбородком, покидал Тронный зал ещё до конца так и не обустроенного Михайловского замка. Хотя, именно Тронный зал был поистине величественным, не уступавший таковому и в Царском Селе.
Вслед мне раздавались шепотки. Я прекрасно запоминал всех тех, кто решил, что раненого льва можно добивать. Да, меня не так давно начали называть «львом». Просто из своей усадьбы в Петербурге я не только не убрал, оставшихся мне в наследство от Безбородко статуй этих животных, но и заказал двух новых, отлитых в бронзе, метра два в холке каждый.
Я направлялся в свой кабинет, чтобы забрать кое-какие документы, которые уже заранее сложил. Я был готов к сегодняшнему разносу, более того, именно я пригласил представителей прессы, чтобы они воочию увидели императорских гнев против Сперанского.
— Государь вас ожидает, — сообщил мне лакей, когда я подходил к собственному кабинету в Михайловском замке.
Дверь распахнулась, в моём шикарном кресле восседал невысокого роста, в последнее время слегка похудевший, с неизменно курносым носом, самодержец всероссийский Павел I.
— Не сильно ли я вас, Михаил Михайлович? — игриво спрашивал император.
— Что вы, ваше императорское величество, в самый раз! — улыбаясь, отвечал я.
— Вы не перестаёте меня удивлять, господин Сперанский. А если вас на войне убьют? Или же я, в угоду общественности всё же окончательно лишу вас всех титулов и назначений? — с лукавым прищуром говорил государь.
— Воля ваша и Господа Бога. Ваша воля, государь, сохранить мне положение после разгрома Наполеона, воля Господа Бога оставить мне жизнь, — я серьёзно и решительно посмотрел на императора. — Ваше императорское величество, я понимаю, что лишнее напоминание о моей просьбе может оказаться неуместным. Но я прошу вас, если вдруг со мной что-то либо случится, позаботиться о моей семье и о моих детях.
— Ваши слова, действительно, неуместны. А нашему отечеству и мне необходимы будут достойные люди. Уверен, что из ваших детей получатся достойные высоких чинов и положения люди. Я лично займусь их будущем. Но вы обязательно выживете! — сказал Император.
Когда ситуация с обвинениями перевалила за тот рубеж, который я уже не мог парировать, именно в моей голове созрел план. Дело в том, что уже начали раздаваться и некоторые, пускай очень тихие, кулуарные, в салонах, но недовольства императором. Это же я числился в первых любимчиках Павла, если меня не трогают, значит и сам государь в чем-то не прав. Более того, то правительство, которое было мною собрано, лишь только с незначительными изменениями просуществовало уже достаточно серьёзный срок. Это показатель. Значит, что государь разделяет мою политику.