На самом деле, Талейран прекрасно догадался о том, зачем Наполеону нужна пауза. Великая армия французского императора растянулась на огромное расстояние. Главное преимущество Наполеона Бонапарта — огромная масса войск и артиллерии сильно нивелируется отставшими обозами. Так что недели три понадобится французской армии, чтобы собрать все свои силы в кулак, и уже тогда мощно ударить по смоленскому укреплённому району.
Вместе с тем, не только для того, чтобы сохранить лицо или выиграть время Наполеон предлагает переговоры. Своего рода, это политическая игра. Мол, я предлагал вам раньше договориться, вы отвергли предложение. После того, как случится поражение русских под Смоленском, можно будет посылать новое письмо русскому императору, с уже более жёсткими требованиями. И тогда русские могут пойти на переговоры, опасаясь захвата Москвы. А еще лучше, диктовать условия из Московского Кремля.
— Ваша воля будет выполнена, мессир, — сказал Талейран.
Министр иностранных дел Франции поклонился, взял письмо в руки, и отправился прочь. Нужно было срочно уезжать. Безусловно, Талейран не хотел отправляться в Петербург через всю Россию, где его просто могли бы взять в плен или убить. Но лучше именно так, чем попасть под гнев Наполеона. Ведь то, что только что произошло — это ещё не гнев, так, незначительное раздражение. Есть новость, которая способна вывести из себя французского монарха.
Министр иностранных дел Франции сделал всё, чтобы до Бонапарта не дошла информация о первом маршале Франции, соратнике императора ещё по событиям в Ирландии, что он оказался в плену русских. Много пришлось заплатить серебра, чтобы вестовой просто подождал отъезда из ставки Наполеона Талейрана, а уже после принес известие. Хотел Шарль возвращаться во Францию, но придётся ехать в Россию.
Возможно, для Наполеона Бонапарта ещё было непонятным, что он проиграл, даже если и получится каким-то чудом выиграть предстоящую битву за Смоленск. А вот для Талейрана всё предельно ясно. Министр иностранных дел Франции верно оценил обстановку и вероятные последствия событий. А ещё он очень плотно общался со Сперанским и даже побаивался русского канцлера.
«Может и вовсе переждать всё это, не участвуя в переговорах с русским императором или кем-то из его вельмож?» — думал Шарль Толеран покидая Могилёв. — «Так и сделаю, если только русские не пристрелят!».
* * *
Смоленск
1 сентября 1800 года.
За семь дней добраться с Петербурга в Смоленск? Рекорд ли? Отнюдь, если только передвигаться и ночью. Затруднительно, не без этого, но можно. И я это сделал. Очень быстро добрались. И даже уже успели оценить и укрепрайон в Опочке и Смоленский.
Я ждал, что начнется мое бичевание после явной опалы от государя. И всё же разница между мнениями столичного общества и в армии была существенной. Когда я прибыл в Смоленск, то ожидал услышать шквал негодования и не самого лицеприятного о себе узнать. Всё же именно со мной связывали ту тактику, стратегию, которые вынуждали нас отступать и оставлять земли империи.
Газеты из Петербурга, как и из Москвы, в обязательном порядке доставлялись в войска. И о том, что случилось в императорском дворце, все знали, так что могли начинать клевать, но этого не произошло. Может и роптали солдаты с офицерами, когда отступали, но когда тут, в Смоленске они увидели укрепления и готовность дать бой, то воодушевились. Ну и пресса работала на то, чтобы подбодрить людей в военной форме. В газетах, прежде всего в Петербуржских и Московских ведомостях, не без моей подачи появились рубрики, которые должны были в какой-то мере вдохновлять солдат и офицеров. Условно можно было их назвать «письма с фронта». То опубликуют письмо какой-нибудь дамочки, которая спит и видит славного офицера, как тот возвращается такой весь героический и славный, то мать напишет о сыне, как он служит и как она верит в победу России. Такие история, наполненные любовью, были не типичны для нынешнего времени и сильно брали за душу.
Я ехал в Смоленск через Москву и условно увидел две России. С одной стороны, Петербург, который негодует, возмущается, но уже ясно, что столице ничего не угрожает. Между тем, стало модным возмущаться.
С другой же стороны, Москва, решительно готовящаяся дать отпор агрессору. Все понимают, куда устремился Наполеон и сознание перед лицом опасности поменялось. Уже более чем достаточно добровольцев-москвичей, и многие используют свои ресурсы для помощи армии. Стоило только сказать, что Военторгу не хватает повозок и лошадей, как моментально, уже на следующий день, к отделению Военторга в Москве образовалась невообразимо длинная очередь из тех самых коней и даже людей, которые были готовы чуть ли не на своём горбу тащить всё необходимое русским войскам. Люди в этом времени что-ли другие. Хотя… А в Великую Отечественную не так было? Сколько самопожертвований. Истинно две Отечественные войны.