Убить. Убить Сидиуса… Отомстить ему за все, что тот причинил его семье, а потом… просто исчезнуть? Героически погибнуть в очередном сражении?
Энакин не исключал даже такого варианта. Дети, несмотря ни на что, не останутся одни – рядом с ними будет мать. Кто знает, может быть если он исчезнет или умрет, ей будет легче жить, зная, что за поворотом она больше никогда не столкнется с монстром из своих кошмаров.
Падме нельзя было переубедить… С ней нельзя было поговорить. Каждой клеточкой своего тела Амидала просто ненавидела мужа, не понимая, что он вообще делает на борту флагмана Восстания. Никакие уговоры, никакие документы не могли переубедить ее в том, что Энакин сторонник Альянса… Если первые дни Амидала попросту впадала в истерику, то потом просто начала пытаться доказать всем обратное.
Палпатин сделал против бывшего ученика идеальное оружие. Оно понемногу убивало его каждый день, медленно уничтожая все то, что еще теплилось внутри. Если в первый раз отца сумела отморозить Лея, то теперь такого не происходило. Тогда он замерз мгновенно, что дало дочери возможность уничтожить лед одним махом, а теперь… Бороться с медленным, сковывающим холодом куда сложнее. Сейчас Скайуокер замерзал постепенно, все больше превращаясь в бесчувственную куклу, с одной единственной жизненной целью. Только она поддерживала его в более-менее живом состоянии.
Лишь одна цель. Одна.
Убить Сидиуса. Уничтожить его, пусть даже ценой собственной жизни… Если он погибнет на таком задании, так будет даже лучше для всех. Малыши даже не вспомнят его. Лишь когда Лея и Люк подрастут, им расскажут, что отец погиб героем…
Но что будет, если он выйдет из такой передряги без царапинки, исполнив свою цель? То, что все это время держит Энакина на поверхности, просто испарится, исчезая без следа… Станет ли он тогда тем самым Вейдером из кошмаров ангела, или просто превратится в человека-робота?
- Адмирал? – выдергивая Скайуокера из пессимистичных размышлений, проговорил врач, обращая внимание на отсутствующий взгляд посетителя.
Резко, толчком приходя в себя, Энакин сфокусировал взгляд, внимательно вглядываясь в лицо доктора.
- Спасибо за информацию, мистер Лоренс, - вежливо поблагодарил он. – Мне нужно идти.
Врач вежливо кивнул, не спуская глаз со странного посетителя. Несмотря на пост адмирала, Скайуокер напоминал ему психически больного куда больше, чем его жена… Падме уничтожала своего мужа по кусочку, каждый день заставляя делать его еще несколько шагов к могиле. Лоренс прекрасно знал, что бывало с людьми, которые теряли то, ради чего жили – они просто сгорали за короткий срок.
Делая несколько шагов к двери, Энакин уловил последнюю мысль доктора.
«Они просто сгорали, превращаясь в пепел» …
Пока еще огонь теплился, но его было ничтожно, крайне мало. Тот огромный, гигантский костер, который из себя являл Скайуокер, потушило мощнейшим ливнем, пролившимся на пламя… Лишь крохотная искорка, которую от капель прикрыли листья близлежащих деревьев, была еще жива, готовая разгореться в любой момент… Но дрова были сырыми.
Медленно проходя по сливающимся с единое пятно коридорам, Энакин равнодушно всматривался в лица тех, кто шел ему навстречу, пытаясь понять их эмоции.
Вот навстречу прошел офицер из информационного отдела. Равнодушный… Он по жизни не видел ничего, кроме своих электронных игрушек и бумаг. Этот человек не любил никого, кроме своей работы. Он даже не знал имен своих начальников. Просто жил… Просто жил.
Простой солдат, идущий на пост наперевес с бластером. Несмотря на то, что его уже сегодня могли уничтожить в бою, он весело насвистывал песенку, лелея мысли о том, как после тяжелой смены ляжет спать, наблюдая разноцветные сны.
Связной. В его голове были лишь цифры, смешанные с робким, едва намечающимся счастьем – впервые в жизни парень смог заинтересовать симпатичную девушку. Она ответила ему взаимностью, даря надежду на прекрасное, доброе будущее.
Всех этих людей объединяло одно. Несмотря на все проблемы, на все опасности, они были живыми, в отличии от того, кто стоял во главе флота Альянса. Они были счастливы, цепляясь за то, что другой посчитал бы ничтожной мелочью. Эти люди нашли свое место в жизни. Они знали, кого из себя представляют.
«А кто я?»
Бывший раб, ставший джедаем, который предал Орден, помогая уничижить его, сравнять с землей. Ситх, который предал своего учителя, помогая возглавить Восстание. Ситх, который не может вернуться к свету… Да и Тьмы в нем уже оставалось маловато. Другой адепт Темной стороны, оказавшись на его месте, сейчас бы просто уничтожал всех, кто попадался на его глаза – но Энакину было плевать. Просто плевать… Он даже не завидовал этим счастливцам, которые даже не замечали серой фигуры, плывущей по коридорам. От души, от всего сердца он желал им не растерять своего счастья, как это произошло с ним самим.
«Кто я?»
После того сражения в доках Корусанта Энакин ни разу не чувствовал дыхания Тьмы. Но и Света тоже… Медленно, однако точным, проторенным курсом он скатывался в серединку. Глупую, никчемную середину, становясь «серым».
Тьма не может победить Тьму.
Но Тьмы в нем больше не было. Сможет ли победить Сидиуса «серый» адепт Силы? Вряд ли. Для того, чтобы уничтожить мастера, нужна определенная сторона, отшлифованная до идеала… Сможет ли он, оказавшись лицом к лицу с мастером, вновь хоть что-то почувствовать? Спокойствие или гнев?
Ответов не было. Одни глупые, никчемные вопросы… Никто не знает, кто и когда сможет разъяснить их. Да и вообще, смогут ли?
На заднем фоне что-то холодно, механически пискнуло. Медленно, будто робот, доставая комм, Энакин кинул короткий взгляд на экран, уже зная, что именно ему пришло. Очередное сообщение от Мотмы… Очередное бесполезное собрание, на котором они попытаются решить, где следует искать Палпатина. После Корусанта ситх будто в бездну канул – ни одного следа, ни одной зацепки… Он просто растворился, исчезая, будто черная кошка в черной комнате.
Впрочем, не обязательно исчезать черный на черном, можно легко пропасть и находясь в гуще Света или Тьмы, как сделал Йода. Великий магистр был гениален… Он верил в Скайуокера, однако, зря. Если его сломала ненависть жены, что может случиться дальше с этим «великим» Избранным?
Мрачными, грузными шагами, будто выбивая пыль из пола, на котором ее даже не могло быть, Энакин развернулся на сто восемьдесят градусов, направляясь к кабинету Мотмы. Путь лежал в тот самый отсек, где лежала его жена… Вернее, уже не его. С тех пор, как она попала в лапы Сидиуса, «его» Падме исчезла, заменяясь изуродованной, искалеченной копией. Добро сменилось на ненависть, доверие – на страх. Она не верила никому. Даже когда Амидале предложили увидеть детей, она не сдвинулась с места, опасаясь ловушек… Со временем паранойя уйдет. Со временем та женщина, которую он любит, вернется, но никогда не возвратится ее память. Возможно, она даже найдет себе другого мужа… Родит других детей.
От одной мысли о таком по сердцу резануло будто острым кинжалом. Если бы этот удар имел материальную силу, то Скайуокер просто упал бы на пол, обливаясь кровью от смертельной раны… Но вся прелесть психологической боли в том, что она не влияет на тело. Она просто мучает тебя, с каждым часом въедаясь в разум все больше и больше… И никогда, ни под каким предлогом не исчезает.
Из последних сил Энакин попытался отгородиться от чувств Падме, нахлынувших на него, едва открылась дверь в привилегированные отсеки, однако, эта попытка была абсолютно бесполезной, как и все другие. Будто прорвав хрупкую плотину, чужие эмоции хлынули на него потоком, заставляя вздрогнуть.
Собирая все силы в кулак, Энакин сделал еще несколько шагов, одним нажатием открывая проход в покои Мотмы. Лишь оказавшись в компании старых добрых сенаторов, он сумел отрешиться от чувств жены, расползающихся по всему отсеку, будто яд…
- Адмирал, - коротко кивнула Мотма, приветствуя Скайуокера.