— Нет…
— Нет…
— Нет…
— Нет, — эхом разнеслось над двором и садом.
Алешка опять отметил, что в разговоре не принимал участия только один человек.
Вечер затянулся далеко за полночь. Кто-то ушел спать, но во дворе все еще толкались несколько человек. Отец Василий сказал, что им с матушкой тоже пора, и попросил разрешения откланяться. Алешка вызвался их проводить, но получил отказ. Они попрощались у калитки.
Женщины продолжали убирать со стола, мужчины негромко переговаривались. Алешка отметил, что, после ухода священника с женой, присутствующих стало меньше еще на одного человека. Он подошел к друзьям, шепнул:
— За мной. — И бесшумно вышел со двора.
Они двигались на значительном расстоянии от отца Василия и его жены. Алешка все время видел их, но больше рядом никого не было. Он понял, что священник с женой пошли к церкви дальней дорогой, через село. Алешка молча кивнул своим спутникам — и они отправились к церкви более коротким путем, через кладбище. На этой дороге тоже никого постороннего заметно не было.
Быстрым шагом добрались до церкви, около которой притулился домик священника. Неслышно подошли ближе к забору, и вскоре показались священник с женой. Отец Василий довольно громко проговорил:
— Матушка, ты иди в дом, я на минутку в храм зайду. Отнесу кулон.
— Хорошо, батюшка, давай побыстрее, поздно уже, — отозвалась женщина, входя в свой дом.
Отец Василий достал ключ, в раздумье постоял несколько минут, незаметно оглядываясь, и пошел в сторону церкви.
Алешка наблюдал за всем происходящим, но ничего необычного не заметил. Неужели уловка не сработала?.. Но едва отец Василий поравнялся с кустами у церковной ограды, как заросли их раздвинулись и из них черной тенью метнулся человек. Алешка и его спутники кинулись к отцу Василию, но когда подбежали, то увидели, что помощь нужна вовсе не ему.
В комнате их было четверо. Трое мужчин стояли, один сидел на табуретке. Дверь открылась, и в комнату вошел пятый, Славка со стаканом в руке. Он подошел к сидящему на табуретке и протянул ему стакан. Михалыч, а это был он, взял его, залпом выпил воду, потом вернул стакан и, обращаясь к отцу Василию, спросил:
— ВДВ?
— Нет, спецназ.
— Афган?
— Да, и кое-что еще.
Михалыч, болезненно скривившись, потер грудь, покачал головой.
— Не ожидал. Молоток ты, святой отец!
Стоявший в стороне Алешка сделал шаг вперед и спросил, обращаясь к Михалычу:
— Может, ты нам расскажешь, пока милиция не приехала?
Михалыч повернулся к нему, достал пачку сигарет, встряхнул и, вынув одну, посмотрел на него.
— А что рассказывать-то? — Он сунул сигарету в рот, чиркнул спичкой, прикурил, выпустил струйку дыма. — Ты же сам все знаешь.
— Не все. Например, не знаю, что связывало тебя и Наташу Нестеренко. Видимо, это начало истории?
Михалыч усмехнулся:
— А ты, Алеха, зря бросил юрфак, правильно все угадал! Это действительно начало истории. — Полковник в отставке поудобней уселся на табуретке, затянулся еще раз. — Я не знаю, что там было у Ольги с Татуриными, но, когда мы сюда приехали, я с моей невестой Наташей Нестеренко, Ольга прислуживала в ихнем публичном доме…
— Почему — в публичном доме? — удивился Алешка.
— А по-другому это и назвать нельзя. Возили в этот притон девочек из города… пьянки, гулянки почитай каждый день. Это только называлось пансионатом, а на самом деле самая настоящая барская заимка для расслабухи. Приедут, набезобразят и свалят. А Оля с Пашей убирают все, к новой встрече готовятся. В Спасском тогда еще мои родители жили, вот к ним я Наташу и привез. Я с ней в госпитале познакомился после ранения. Я снова отправлялся туда же, поэтому и отвез ее к родителям. Она устроилась работать в этот пансионат медсестрой. Мы решили, когда я вернусь, пожениться. — Плотников помолчал немного, затушил сигарету. — А когда вернулся, то узнал, что в пансионате случился пожар и моя Наталка погибла в огне. Я не мог поверить в это. Такое горе… я не мог здесь жить и опять уехал… Потом были горячие точки. Я как обезумел, подписывал любой контракт, мне не деньги нужны были, хотя и их платили добросовестно, я искал смерти, но пули отлетали от меня, смерть обходила стороной. Я понял, что бог хранит меня для чего-то большего. Так я дослужился до отставки, вышел и… и понял, что мне некуда идти. Ни кола ни двора. Родители умерли, дом от старости развалился, осталось только место на кладбище, где лежала моя Наталка. Год назад я и приехал сюда, устроился на работу, получив заодно и крышу над головой. Отыскал могилу Наташи, увидел, что за ней кто-то ухаживает. Проследил. В один прекрасный день на могиле застал Ольгу. Потом пришел к ней и попросил рассказать, как погибла Наташа. Она меня выгнала, не захотела вспоминать. Тогда я стал приставать к Павлу, тот тоже ничего не стал говорить. Чутье почему-то подсказывало, что здесь был замешан Илья — гулякой слыл в округе и всезнающим. Ну, я и пошел к нему. А он, узнав, кто я, сначала тоже отнекивался, что ничего, мол, не знает, а потом деньги предлагал и просил, чтобы я к нему больше не приходил. Мы разговаривали у него в офисе. Дача Татуриных стояла пустая, они ее вроде продали, а новые хозяева тоже в ней ни дня не жили, ну я и купил ее у них, у этих хозяев.