Не сомневаясь, что стихотворение «Бухенвальдский набат» — творческая удача, что смысл и накал стиха могут и обязаны послужить делу защиты мира - только бы довести их до внимания как можно большего числа людей посредством массового издания, - Ал. Соболев направился в «Правду». Ее тираж превышал десять или двенадцать миллионов экземпляров.
Не понимал, куда идет? Задумал искать согласие с партийной, крикливо-фальшивой антивоенной агитацией-пропагандой? Отступился вдруг от своих антикоммунистических взглядов и убеждений, касающихся разных сторон бытия? Нет, нет и нет!
Он отлично знал и понимал, какая правда звучит с полос главного печатного органа партии, и не верил ему. как не верил и самой компартии. С иронией и возмущением наблюдал двойную игру советских «миротворцев»: их. с одной стороны, истерические вопли о мире, а с другой - тайную, сумасшедшую спешку, преступный азарт в производстве ядерного оружия наперегонки с Америкой под девизом «кто - кого». Правда, с очевидной разницей: «дядя Сэм» в условиях демократии, под контролем и согласованно с оппозицией тратил на военные нужды определенную, весьма солидную часть госбюджета, что не мешало населению Штатов жить достаточно обеспеченно.
У нас дело обстояло иначе. Никогда внутри страны никем не контролируемая компартия, ни с кем не согласовывая свои действия, молча, негласно отбирала у своих безропотных рабов, как теперь стало известно. 80-90 копеек с каждого заработанного ими рубля, в том числе и «на нужды обороны»...
О многом догадывался, многое понимал поэт Ал. Соболев. Но в таком случае еще труднее объяснить, зачем же он направил свои стопы в «Правду». Ведь с его стойко «антисоветским» настроем, с его стихами гражданина и патриота всей Земли поход туда выглядел по меньшей мере неумно, даже легкомысленно...
А всегда ли. подумайте, поэт...
О, нет, не рифмоплета, не каплуна в саду,
а сокола в полете имею я в виду.
Кто так раним и тонок.
Но в битве - исполин, и кто душой ребенок до голубых седин...
Всегда ли такой поэт скрупулезно да предусмотрительно вымеряет свой следующий шаг? Возьмите за основу убежденность поэта в правоте его мыслей о мире, прибавьте сюда вполне хорошие (в чем он был убежден) стихи «Бухенвальдский набат», и станет ясно, почему Ал. Соболев решил попытаться «покорить крепость», т.е. заставить приверженцев и проводников генеральной «миротворческой» линии компартии благосклонно разделить его мысли. Наивно? Не спорю.
Для похода в «Правду» он «вооружился» тайным умыслом. Привыкший без всякого усилия над собой поступать по правде и по совести, он, как ему казалось, ставил перед «правдистами» непростую задачу: без убедительных причин отказать поэту, в недавнем прошлом фронтовику, в праве публично высказаться против войны и фашизма, т.е. не пустить на страницы партийной газеты его антивоенный, антифашистский поэтический монолог. При этом он знал, что и его неординарное обращение «Люди мира!» не останется без внимания, может быть истолковано как дерзкий вызов: без ведома власти, цензуры призвать к вниманию народы всей Земли. Поэт отдавал себе отчет и в том, что его упрек виновным в распространении ядерного оружия в равной мере относится и к правящей верхушке СССР, хотя прямо в тексте это не сказано, что стонущий океан вызывает в памяти картину вздыбленной земли на известных испытательных полигонах нашей страны.
Не знаю, обратили ли «правдисты» внимание на колкие намеки поэта Ал. Соболева, на его смелое обращение к людям мира. Сдается мне, что они рассудили куда проще: отложив поначалу стихи в сторону, озаботились всеми «за» и «против» личности автора. (То, что я сейчас скажу, - не придумка, не вымысел, а фотография с картины того времени.) Итак, перед сотрудниками «Правды» предстал автор неизвестный: «залетела ворона в высокие хоромы». К тому же не пристало «котенку» - не маститому, не именитому - «рыкать, аки лев». Судя по стихам, к бытующему круговому вранью, похоже, не приучен, опять-таки не приручен, «не свой», не из списка членов ССП. Стоит ли давать такому «признание», ибо сам факт публикации в «Правде» уже означал в те годы официальное признание значительности автора и, само собой, его одаренности. По партийным меркам. Отводя его стихам место на полосе, газета тем самым заявляла бы о своей солидарности с его точкой зрения на важнейшие политические вопросы - о мире, ядерном разоружении, о фашизме.