45.
Роксалана не ставила себе задачу подслушивать чужие разговоры. Но и заткнуть уши тоже не могла. А потому, долетавшие время от времени фразы больно жалили её сердце и душу.
Руки сами машинально делали работу, тогда как в голове билась, словно птичка, пойманная в сеть, мысль: - "Чужая... Всегда была чужой, и останусь ею..."
По бледным щекам скатились слезинки, оставляя след не только на коже, но и кровоточащую рану в душе. Тяжелее всего было осознавать, что она сама себя загнала в эту ловушку. Позволила своим чувствам взять верх. Позволила себе испить нектар любви, отказаться от которого сейчас было равносильно смерти. И выхода из этой ситуации она не видела. Оставить Лео? Невозможно... Если только он сам ей скажет, что не нужна ему более... И миг этот тогда станет последним для неё. Как для влюбившейся безответной любовью ундины, станут последними первые солнечные лучи.
Но вот разговор закончился, и отшельница едва успела вытереть слёзы и вернуть улыбку на уста, как на пороге кухни появились хозяева дома и Лео произнёс:
— Роксалана, подойди пожалуйста.
Всматриваясь в лицо своего возлюбленного, она шагнула к нему, робко вкладывая свои пальчики в его раскрытую ладонь. Сердце отчаянно колотилось, и она вдруг осознала, что не в силах произнести ни единого слова. Только на пересохших губах застыла напряжённая улыбка, а в широко распахнутых синих глазах плескались страх и растерянность.
И это смятение не ускользнуло от Лео, а потому он, одобрительно улыбнувшись травнице, слегка сжал её пальчики в своей ладони, как бы стараясь таким образом дать понять ей, что всё хорошо — он с ней.
— Отец, – произнёс следом за этим мужчина, становясь по правый бок от своей возлюбленной, не выпуская её руки и устремив свой взор на Микеля, – Моя любовь она. Моя суженая. И стать она должна частью семьи нашей. Так позволь же нам с Роксаланой разделить одну жизнь на двоих. Благослови нас и позволь сродниться, как и подобает.
Сказав это, парень низко склонился перед родителем, а тот же внимательно смотрел на пару молодых и взгляд его… Был хмур.
Шаманка последовала примеру своего возлюбленного, склонившись перед Микелем. Нынешняя ситуация была для неё совсем уж непривычна. Ни перед кем, кроме Хозяек леса, ей прежде не доводилось кланяться в пояс. Но слова Лео несколько ободрили её, вдохнув силу и вселив уверенность. Выдержав положенную паузу, она поднялась и прямо взглянула в лицо отца своего суженного, уже без страха, но с надеждой.
– Я люблю твоего сына, Микель. Люблю больше жизни. Не осуждай нас, и позволь быть счастливыми друг с другом...
Тяжело вздохнул пожилой мужчина и приложил пальцы к переносице своей и устало потёр. Он покачал головой, вроде бы и недовольно, но с другой стороны в жесте этом таилось и что-то иное.
— Не можно мне осуждать чувства ваши, – ответил он отшельнице, в то время как его сын вновь выпрямился, – Но и ты пойми меня, милая. Сама знаешь, что происходит в Дубравке. Сама знаешь, кто заявиться сюда должен. Кто в самом деле станет помехой семье вашей.
— Отец, перестань, – Лео постарался увести от этой темы разговор.
— В иной ситуации, сын, я бы благословил вас и порадовался. Ведь Роксалана и мне почти как дочь. Но сейчас… Прости, милая, но Вы и правда собираетесь всю жизнь прожить в глуши лесной на пару? Ведь там опасно. И если ты с младенчества в Дрём обитаешь, то вот Лео…
— Я справлюсь с этим. К тому же, не будет же инквизиция нас тут ежедневно и еженощно поджидать.