Он кивнул:
— Через несколько дней они мне позвонили, сказали, что это точно был просто несчастный случай. Я разговаривал с детективом, который вел это дело, и он меня убедил, что все так и было. Дэвид споткнулся на ровном месте, на глазах у сорока с лишним свидетелей. Я и не сомневаюсь особо, что это был несчастный случай, просто мне хочется знать, какого черта он так и не доехал до Нейтика и почему вернулся назад. Я детективу так и сказал, а он ответил, что его работа — выяснить, была эта авария случайной или умышленной. Все остальное «незначительно». Его слова.
— А вы как думаете?
Он потер лысину.
— Дэвид не был незначительным человеком. Дэвид был отличным парнем. Не идеальным, конечно, у всех есть недостатки, но…
— К примеру?
— Ну, в деловой стороне нашего бизнеса он не разбирался вообще, ну и пофлиртовать любил, когда Карен не было рядом.
— Он ей изменял? — спросил я.
— Нет. — Он энергично замотал головой. — Нет, скорее ему просто нравилось знать, что он не утратил хватку. Нравилось внимание женщин, нравилось с ними заигрывать. Ребячество, конечно, и, может, со временем ему бы это вышло боком, но он и вправду любил Карен и оставался ей верен.
— Если не сердцем, то телом, — сказал я.
— Именно. — Он улыбнулся, затем вздохнул. — Слушайте, я эту компанию основал на отцовские деньги, о’кей? И долги все на мое имя оформлены. Без меня из этой затеи ничего бы не вышло. И я действительно люблю то, чем занимаюсь, и голова у меня варит как надо, но Дэвид… у него был талант. Он был лицом компании, ее душой. Люди заключали с нами контракты, потому что Дэвид их нашел и сумел обаять. Дэвид сотрудничал и с независимыми киностудиями, и с теми, кто снимает производственные фильмы, и с рекламщиками. Именно Дэвид уговорил «Уорнер Бразерс» арендовать операторскую тележку у нас, когда они в прошлом году снимали тут фильм с Костнером, а когда им понравилось, как мы ведем дело, они к нам снова обратились, чтобы купить камеры, лампы, светофильтры, штанги на замену сломанным. — Он ухмыльнулся. — У них там постоянно что-то ломалось. А потом они начали обрабатывать свои исходные негативы у нас, когда их собственный кинокопировальный аппарат накрылся, и на наших «Авидах» монтировали материалы второй съемочной группы. И все это — благодаря Дэвиду, а не мне. У него хватало обаяния, но главное — людям хотелось ему верить. Если он давал слово, то гарантированно его держал и со всеми поступал по-честному. С Дэвидом наша фирма процветала бы. А без него? — Он обвел взглядом помещение с кучами оборудования и множеством людей, чуть пожал плечами и печально улыбнулся. — Мы за полтора года прогорим, если не раньше.
— И кому выгодно, если вы прогорите?
Он задумался, барабаня пальцами по голому колену:
— Ну, несколько наших конкурентов, наверное, обрадуются, но особой выгоды даже они не получат. Мы не так чтобы крутые воротилы бизнеса, так что наше отсутствие мало кто заметит.
— А как же контракт с «Уорнер Бразерс»?
— Это-то да, но все равно… Когда Кеннет Брана снимал тут кино, контракт с «Фокс Серчлайт» получили не мы, а «Восемь миллиметров». А «Мартини Шот» работали над фильмом Мамета. Я к тому, что без работы никто не сидит, но рынок у нас поделен довольно честно. Из-за того, что Дэвида больше нет, никто ни миллионов, ни даже сотен тысяч не получит, это точно. — Он закинул руки за голову и уставился на стальные перегородки и голые трубы под потолком. — Жалко, что так все повернулось. Как говаривал Дэвид, «может, богатства нам не видать, но вот устроить себе комфортную жизнь вполне по силам».
— А что насчет страховки?
Он уставился на меня:
— Какой страховки?
— Я слышал, что Карен Николс потратила все свои деньги на лечение Дэвида.
— И поэтому вы подумали…
— Что страховки у него не было.
Рэй Дюпюи внимательно смотрел на меня — прищуренные глаза, статичная поза. Я подождал, но после минуты молчания поднял руки:
— Слушайте, Рэй, я ни на кого здесь бочку катить не собираюсь. Если вы как-то так особенно творчески вели бухгалтерию, ради бога. Или вы…
— Это все Дэвид, — тихо произнес он.
— Что?
Он скинул ноги со стола и вынул руки из-за головы.
— Дэвид послал… — Он скривился, будто лимон жевал, и на минуту замолчал, глядя куда-то вдаль. Когда он заговорил снова, голос его звучал чуть громче шепота: — Всю жизнь учишься не доверять людям. Особенно в нашем бизнесе, где все сплошь лапочки и очаровашки, кругом твои лучшие друзья и все тебя любят — ровно до того момента, когда предъявишь им счет. Но, богом клянусь, я всегда считал, что Дэвид не такой. Я доверял ему.
— Но?
— Но. — Он фыркнул, снова взглянул на железные балки под потолком, вяло и без радости ухмыльнулся. — Где-то за шесть недель до аварии Дэвид аннулировал нашу страховку. Не на оборудование, только на персонал, в том числе и на себя. Нам как раз надо было платить квартальный взнос, а он вместо этого ее аннулировал. Я был уверен, что это временный ход, что он просто решил потратить деньги на что-то еще, может, вложить их в покупку «Стэдикама».
— С деньгами настолько туго было?
— О да. У меня самого почти ни гроша, и папаша мой в ближайшее время точно не расщедрится. Нам сейчас много кто должен, и, как только они заплатят, все будет нормально, но последние несколько месяцев приходилось крутиться. Так что я понимаю, почему Дэвид так поступил. Я не понимаю, почему он мне об этом не сказал и почему эти деньги так и остались лежать на банковском счете.
— Они все еще там?
Он кивнул:
— Были там, когда его сбила машина. Я оплатил ими страховку, а остальное потратил на первый взнос за «Стэдикам». Я его в кредит приобрел.
— Но вы уверены, что именно Дэвид связывался со страховым агентством?
Пару минут он, похоже, раздумывал — то ли вышвырнуть меня из офиса, то ли рассказать все как есть. Наконец выбрал второй вариант, что меня порадовало, — не уверен, что смог бы и дальше мириться с собой, если бы меня выкинули на улицу ребята, которые за свою жизнь «Звездные войны» смотрели чаще, чем занимались сексом.
Он оглянулся, чтобы убедиться — на нас никто не обращает никакого внимания, а затем маленьким ключиком открыл нижний ящик стола. Порывшись в нем пару секунд, извлек лист бумаги и протянул мне.
Листок оказался копией письма, отправленного Дэвидом Веттерау в страховую компанию. В нем говорилось, что финансовый директор компании «Происшествие на Саут-стрит» Веттерау желает аннулировать страховые медицинские полисы всех сотрудников фирмы, включая его самого. Внизу стояла подпись Дэвида.
Рэй Дюпюи сказал:
— Страховщики прислали это мне, когда я попытался от имени Дэвида добиться от них выплат по страховке. Я от них ни цента не получил. Кое-что наскреб сам, что-то Карен подкинула, но потом у нее деньги кончились, а счета все шли и шли. Родственников у Дэвида нет, так что в конце концов его, наверное, оставят на попечительстве государства. Мы с Карен больше всего боялись, что его запихнут в какую-нибудь убогую больничку и бросят там умирать, поэтому из кожи вон лезли, чтобы обеспечить ему первоклассное лечение. Но вдвоем нам это оказалось не по силам.
— Вы хорошо знали Карен?
Он несколько раз кивнул:
— Да, очень хорошо.
— И как она вам?
— Она из тех, с кем главный герой оказывается в конце фильма. Понимаете, о чем я? Не сексбомба, от которой в итоге одни проблемы, а хорошая девочка. Которая, если героя отправляют на фронт, не бросает его, черкнув письмишко. Которая всегда рядом. Главное, чтобы герою хватило ума это разглядеть. Вроде как Барбара Бел Геддес в «Головокружении». Если бы Джимми Стюарту достало мозгов не обращать внимания на ее очки.
— Ага.
— Вообще, их роман выглядел довольно странно.
— В каком смысле?
— Ну, таких женщин в жизни не бывает. Только в кино.
— Хотите сказать, она притворялась?
— Нет. Просто я никогда не был уверен, понимает ли сама Карен, кто она такая. Как будто она слишком упорно работала над собой, чтобы стать идеальной женщиной, а в результате утратила собственную личность.