— Совершенно верно, совершенно верно, — подхватил управляющий. — Золотые ваши слова. Вот я тебе, юноша, и говорю. Приходи завтра с утра.
И он взял бланк в руки.
— Дайте сюда! — вскричала бабушка и выхватила у него бланк. — Переправь сумму на пятьдесят, Шрирам. Тебе сейчас нужно только пятьдесят, а вовсе не двести пятьдесят. Я бы этот бланк порвала, да только это твой первый чек на получение денег, и это было бы не к добру.
— Хорошая мысль! — подхватил управляющий. — В наши дни лучше носить при себе поменьше денег: вокруг столько карманников.
Он обмакнул перо в чернила и подал его Шрираму.
— Поставь свою полную роспись возле каждого исправления.
Шрирам повиновался, бормоча:
— Вот видишь! Так я и знал! Говорят, что я хозяин своих денег. Но взять то, что хочу, я не могу! Хорошенькое дело!
Управляющий принял чек и сказал:
— Приходи за деньгами завтра в десять тридцать утра.
— Надеюсь, вы не потребуете, чтобы я пришел опять с бабушкой! — заметил Шрирам с сарказмом.
* * *На следующий день Шрирам остановился у лавки Канни и заказал лимонад и бананы. Получив заказанное, он спросил:
— Сколько с меня?
— Четыре анны, — ответил Канни.
Шрирам вытащил из кармана несколько рулонов банкнот и, отделив одну, подал ее Канни. Это была настоящая демонстрация богатства.
На Канни это произвело должное впечатление. В его манере тут же появилась почтительность.
— А ты не поискал в карманах? Может, где-то завалялась мелочь?
— Будь у меня мелочь, разве я стал бы все это перед тобой вываливать? — спросил с важностью Шрирам.
— Ну ладно, ладно.
Канни взял деньги и, не медля, спрятал их в кассу. Шрирам ждал сдачи. Канни занялся другими покупателями.
— А где моя сдача? — спросил Шрирам.
Канни ответил:
— Пожалуйста, подожди. Я должен тебе кое-что сказать. Понимаешь…
В эту минуту вошел разносчик чая со своим чайником и спросил пачку сигарет. За ним появилось еще четверо покупателей. В лавке было полно народа, некоторым приходилось стоять перед ней на улице и тянуть к Канни руки, словно нищим. Все это время Шрирам ждал, устремив взор на портрет королевы с румяными щеками, которая взирала на мир сквозь гроздья подвешенных к потолку бананов. Пришли школьники и потребовали мятные леденцы в коробочках. Канни обслужил всех, словно автомат. Когда последний покупатель удалился, Шрирам спросил:
— Сколько, по-твоему, я должен ждать свою сдачу?
— Не сердись, господин, — сказал Канни.
Вынул толстую тетрадь, сдул с нее пыль, перевернул пожелтевшую страницу, указал на какую-то цифру и спросил:
— Видишь вот это?
— Да, — ответил Шрирам, удивляясь, почему это в последние дни все показывают ему цифры.
— Девять рупий, двенадцать анн, — прочитал он вслух.
— Это старый долг твоего дедушки, вот уже несколько лет, как он за ним значится. Он бы заплатил его, я уверен, если б только не умер. Но мы же не знаем, когда нас настигнет смерть. Понимаешь, я доставал ему особые сигары из Сингапура, манильские, с обрезанными кончиками.
— Почему ты не сказал о долге бабушке?
— Бабушке?! Ни за что! Ему бы это не понравилось. Я знал, что ты когда-нибудь мне заплатишь.
— Ах, вот как! Конечно, возьми эти деньги! — великодушии согласился Шрирам и повернулся, чтобы идти.
— Достойный внук! — пробормотал Канни. — Теперь душа старика успокоится.
— Только где она, эта душа? — спросил Шрирам. — Ты не думаешь, что она уже переродилась в кого-то?
Но Канни не пожелал входить в подробности посмертного существования и занялся поджидавшими его покупателями.
Уходя, Шрирам сказал:
— Помни, я куплю у тебя эту картину, как только ты захочешь ее продать.
— Разумеется, разумеется. Обещаю подарить ее тебе, когда я решу закрыть лавку, — но не раньше! Это мой талисман!
— А если объявится муж этой госпожи и потребует картину, что ты тогда будешь делать? — спросил Шрирам.
Эти слова заставили Канни остановиться и на мгновенье задуматься, какой ему придется избрать путь.
* * *Шрирам брел по улице, сам не зная, куда и зачем он идет. Он чувствовал себя как человек, в кармане у которого лежит могущественный талисман, с помощью которого он может взлететь в небо или оказаться где только пожелает. Он сунул руку в карман своей джиббы и покрутил на ходу банкноты. Жаль, что он не попросил управляющего дать ему новенькие: тот всучил ему бумажки, побывавшие во многих руках, видно, новенькие оставляет для больших людей. Впрочем, что такое большой человек? Им может стать любой. Не исключая его самого. У него ведь есть деньги, хотя люди по-прежнему считают его маленьким мальчиком, который держится за бабушкину юбку. Бабушка, конечно, женщина хорошая, но ей пора оставить его в покое. Не понимает, что он уже взрослый. Обращается с ним, как с ребенком — ему это надоело! Почему он не может взять двести пятьдесят — а не пятьдесят! — рупий из банка, если ему так хочется?! Теперь он сам будет ходить в банк, и ей придется позволить ему поступать так, как он пожелает. И хорошо, что в кармане у него было только пятьдесят рупий, когда он разговаривал с Канни. Покажи он ему двести, тот мог бы потребовать половину в оплату дедушкиного долга. На мгновение Шрирам задумался над целью жизни на земле: неужели человек рождается, растет, достигает двадцатилетия — и все для того, чтобы оплатить долг за сигары? Но он не стал углубляться в философские размышления. «Должно быть, я все это пойму, когда стану постарше, — подумал он, — не сейчас…» Он отогнал эту мысль. «Я взрослый, у меня есть собственные деньги, иду домой, когда пожелаю. Бабушка не может меня спросить, что я там делал…» Он все кружил и кружил по Базарной улице, глазел на лавки, размышлял, не купить ли чего. Деньги в кармане не давали ему покоя: их надо было истратить. Однако в лавках ничего привлекательного как будто не было. Он остановился на минуту, размышляя о том, как трудно отделаться от денег.