А из гражданских зерен со временем восстановится и общество. Потом уже начнется воссоздание властной структуры — снизу, по необходимости и по воле граждан, а не сверху, по президентскому велению и благодаря омоновским дубинкам, хлещущим бессловесное общинное стадо. Чем быстрее это произойдет, тем быстрее капитализм придет на смену средневековью, тем быстрее народится новая парадигма, может быть, более успешная и жизнеспособная, чем предыдущие, тем быстрее появится новая литература, не страдающая от банальности всех своих черт — начиная от идей и сюжетов и заканчивая их реализацией.
Когда ситуация начнет меняться, то и людей, готовых ее менять станет больше, и то, что сегодня кажется невозможным, завтра станет давно пройденным этапом. Видимо, критика сейчас работает в первую очередь для себя, времена, в которые она могла изменить мир, частично прошли, частично еще не наступили. Перефразируя Булгакова: «… придут и сами попросят». Главное — чтоб было, что дать просителю. А для этого — не предаваться мерихлюндии, а продолжать мыслить, вопреки всему. Даже если мы станем кукарекать без перерыва и до хрипоты, солнце все равно раньше не встанет. Но надо быть готовым к рассвету, чтоб не проспать его.
Впрочем, у затянувшегося российского средневековья есть и другой вариант развития. Стадо будет настолько лишено сил к сопротивлению и способности к выживанию, что просто, к глубочайшему (но недолгому) сожалению пастухов, вымрет. Такой поворот сюжета не предусмотрен ни в одном сценарии апокалипсиса, что, правда, не уменьшает его вероятности…
«Скучно жить на этом свете, господа…»
2001