Глава 5
Удивительный, красного кирпича замок с круглыми башнями и винтовой лестницей очень понравился Грейс. Но подобного восторга она не ощутила перед портретом Густава IV.
Бледно-голубые глаза, бледные щеки, чувственные, слегка надутые губы, напудренный парик и женоподобная фигура. Грейс удивилась, и у нее возникли отвращение и какая-то неловкость. Неужели любовник Виллы вот такой? Но как же она могла ему довериться, не говоря уж о том, чтобы влюбиться?
— Он даже не красивый.
Польсон рассматривал портрет более внимательно.
— Это плохой портрет, — объявил он. — Плоский и мертвый. Но вообразите: сверкающие живые глаза, улыбку… Этот женственный рот в улыбке может быть очень хорош. Личность как таковая всегда захватывает больше, чем просто приятная внешность. — Он указал на портрет. — И добавьте еще магнетизм теплой крови и жизни.
Грейс все еще сомневалась.
— Это типично шведское лицо?
— Нет, я бы не сказал.
— Тогда, если мы встретим похожего, мы его без труда узнаем?
— Ну, надо учесть современную одежду, естественность цвета волос, живую натуру, о которой я говорил.
— Итак, шведский король с 1778 по 1837 годы.
Он взял ее за руку. Грейс удивилась, как ее собственная рука утонула в его. Руки и ноги Польсона были такие же большие, как и его тело. И ей нравилось, что он возвышается над ней. В какой-то момент его пальцы нежно скользнули вверх по ее руке в легком поглаживающем движении.
— Найти Густава, может, и не так уж безнадежно.
— Если бы мы искали кого-то вроде вас… Уж вы-то выделяетесь из толпы.
— Надеюсь, это комплимент? Давайте-ка побродим по замку и представим себе всех этих королей и королев, ходивших по этим лестницам.
— Включая Виллу и Густава? Интересно, обещал ли он ей что-нибудь вроде того, что обычно короли обещают королевам?
— Обещать обещают. А вот что на деле получают королевы — вопрос.
Грейс не поняла, говорил ли он о средневековых королевах или о Вилле. Но лицо Польсона вдруг окутала такая печаль, как у лица на портрете, и Грейс инстинктивно прижала свою руку к его руке.
Они шли по берегу озера, по самой его кромке в бледных лучах солнца. Медленно плыл лебедь между ржавых осенних растений. Ряд желтых и красных домов на дальней стороне озера отражался в воде, будто медленно отгоравший костер. Вороны каркали на деревьях. Воздух был так тих, что ни единый лист не падал на землю.
— Послушайте, Грейс, мы же собирались устроить пикник! Может, откроем шампанское? — сказал вдруг Польсон. — Не вижу другого способа поднять вам настроение.
Грейс нехотя улыбнулась.
— Я вообще-то не такой веселый человек, как Вилла. Вы должны были уже заметить это.
— Я заметил. Так вернемся к машине?
Польсон вынул корзину из багажника и расстелил коврик. Опытной рукой выбил пробку из шампанского, наполнил два бокала и один протянул Грейс.
— Вы слишком много думаете, — сказал он. — Правда, я тоже. От меня, например, поэтому ушла жена. А вы когда-нибудь влюблялись, Грейс?
— Конечно.
— Очень?
— Еще недавно казалось, что да.
Грейс была так ошеломлена его внезапной атакой, что не смогла не быть откровенной.
— Я же говорила вам, что между мною и другими всегда вставала пишущая машинка. У меня, например, может возникнуть желание работать до двух часов ночи, потом приходит усталость. Это не годится для любви. Ну и потом…
— Что потом?
Она вздернула подбородок.
— И потом в любовных делах я всегда была стороной, которая больше чувствует.
— Но тем не менее не настолько, чтобы пожертвовать машинкой?
— Я не могу иначе, без этого я полчеловека!
Он смотрел на нее своим обычным спокойным взглядом.
— А о чем ваши книги, Грейс?
— О молодой замужней паре, о социальных проблемах, о нежеланном ребенке. Ну вот обо всем этом, о сложностях человеческой натуры. Это ведь очень важно.
— Да, важно.
— Вы, правда, так думаете? — Грейс подняла лицо с таким волнением, что Польсон наклонился и поцеловал ее. Почувствовав прикосновение его холодных, как шампанское, губ, она отпрянула прежде, чем почувствовала растущее внутри нее напряжение.
— Почему вы это сделали?
— Потому что, мне показалось, будет приятно.
— Вам или мне?
Он засмеялся. Его глаза уже казались не такими близорукими, а более проницательными и ясными, будто он очень хорошо видел, когда хотел.
— Грейс, вы как дикое растение, которое растет в Шотландии. Сплошные шипы. Разве нам обоим не хорошо вдвоем? Или, может быть, существует причина, по которой мы не можем заниматься любовью, если нам этого хочется?