— Ты почти неделю забирал боль этой женщины, — напомнил ему Лукан. — И если тебе нужен перерыв…
Брок тихо ругнулся. — Со мной не случилось ничего такого, что не вылечило бы предстоящее сегодня ночью патрулирование.
Его взгляд упал на небольшую стеклянную панель, находящуюся в двери лазарета. Как и у всех членов Рода, у Брока была своя уникальная способность. Его талант поглощения человеческой боли и страданий помогал Дженне прийти в себя с тех самых пор, как они нашли ее в хижине, но его умения оказания медицинской помощи ограничивались в лучшем случае наложением пластыря.
Теперь, когда она была в сознании и в состоянии обеспечить Орден информацией о проведенном времени с Древним и о иноземном объекте, помещенном в нее, проблемы Дженны Дэрроу были ее собственной заботой.
— Есть еще кое-что, что вы должны знать об этой женщине, — сказал Брок, наблюдая за тем, как она осторожно свесила ноги с кровати и встала. Он старался не замечать, как белая больничная рубашка приоткрыла ее бедро, прежде чем ноги коснулись пола.
Вместо этого он сосредоточился на том, как легко она восстановила равновесие. После пяти дней постоянного лежания на спине она довольно-таки легко держится на ногах.
— Она сильнее, чем должна быть. Она может ходить без посторонней помощи, а когда в лазарете с ней были лишь я и Алекс, Дженна начала кричать о том, что хочет увидеть брата. Я подошел, чтобы прикоснуться и успокоить ее, но она весьма сильно оттолкнула меня, хотя и не прилагала особых усилий.
Брови Кейда поползли вверх. — Опуская тот факт, что ты член Рода и у тебя есть особые рефлексы? Ты все же на более сотни футов тяжелее, чем эта женщина.
— Именно об этом я и подумал, — Брок взглянул на Лукана и остальных. — Я не думаю, что она поняла, что произошло, но без сомнений, она оттолкнула меня без особого труда.
— Боже, — сурово прошептал Лукан.
— И ее боль теперь тоже сильнее, чем раньше, — добавил Брок. — Я не знаю, что происходит, но теперь, когда она очнулась, все в ней как будто становится сильнее.
Лукан еще больше нахмурился, посмотрев на Гидеона. — Мы уверены, что она человек, а не Подруга по Крови?
— Самый обычный представитель хомо сапиенс, — подтвердил гений Ордена. — Я попросил Александру осмотреть ее сразу же, как они приехали из Аляски. Нигде не было алого родимого пятна в виде капли, спадающей в колыбель полумесяца. Что касается образцов крови и ДНК, что я брал, они абсолютно чисты. На самом деле я провожу тесты каждые двадцать четыре часа и в них не было ничего примечательного. Все в ней в этом плане, кроме наличия имплантата, совершенно земное.
Земное? Брок едва сдержался, чтобы не посмеяться над неподходящим словом. Безусловно, ни Гидеон, ни остальные воины не присутствовали при осмотре Дженны, когда привезли ее в бункер. Она мучилась от боли, то приходя в себя, то снова теряя сознание, когда Алекс, Кейд, Брок и остальная часть команды перевозила ее в Бостон.
Учитывая, что он был единственным, кто мог облегчить ее боль, Брок был приставлен к Дженне, чтобы держать ситуацию под контролем. Его роль предполагала быть сугубо профессиональным и беспристрастным. Эдакий специальный инструмент, находящийся под рукой в случае необходимости.
Тем не менее, у него возникло крайне непрофессиональное желание увидеть тело Дженны без одежды. Это было пять дней назад, но он до сих пор помнил каждый неприкрытый дюйм ее кожи цвета слоновой кости, и его пульс подскочил от этих воспоминаний.
Он вспоминал каждый плавный изгиб и впадинку, каждую родинку, каждый шрам: от призрачного надреза после кесарева сечения на ее животе, до небольшого количества заживших колотых ран и порезов, покрывавших ее тело и плечи и говорящих о том, что однажды она уже прошла через ад. И он был каким угодно, но только не беспристрастным, когда у Дженны начались внезапные судороги после осмотра на наличие родимого пятна, означающего, что она Подруга по Крови, как и остальные женщины, живущие в бункере. Он положил руки по обе стороны ее шеи и забрал боль, чувствуя, насколько мягкой и нежной была кожа под его пальцами. При мысли об этом он сжал руки в кулаки.
Ему не следует думать о ней ни в обнаженном виде, ни в каком-либо другом.
Вот только когда он подошел туда, он подумал и еще о кое-чем. И когда она взглянула вверх и поймала его взгляд в стеклянном окошке, непроизвольное тепло прошло сквозь него как горящая стрела.
То, что он чувствовал вожделение, было плохо, но у него также было странное желание защищать ее, что выбивало его из колеи. Это желание возникло еще на Аляске, когда он и другие воины обнаружили ее. За эти дни, что она находилась в бункере, оно не исчезло. Скорее наоборот, оно только крепло, когда он наблюдал за ней в этом странном сне, что держал ее без сознания с того момента, как закончились ее мучения на Аляске.