— Я в гораздо худшей форме, чем думал, — признался он, смахивая с шеи какое-то жужжащее насекомое. — Я чувствую себя сейчас так, будто пробежал по меньшей мере милю в свинцовых ботинках.
— Это издержки городской жизни, — ответила она.
— Пьянство и обжорство когда-нибудь должны были сказаться, — с этими словами Эш достал из кармана портативный магнитофон. — Не возражаете, если я включу его на время нашего разговора.
Она покачала головой. Казалось, ее забавляло это маленькое устройство.
— Нисколько не возражаю. Так о чем вы хотите поговорить со мной? — Вопрос прозвучал почти насмешливо.
— О ваших братьях. О доме.
Она рассмеялась.
— Это достойно того, чтобы записывать на пленку?
— Возможно.
Кристина развела руками.
— С чего же мне начать?
— Расскажите, где вы столкнулись с привидением, — ответил он, нажимая на кнопку.
— Значит, теперь и вы называете то, что мы видели, привидением?
— Только для простоты. На данном этапе терминология не имеет значения.
— Откуда в вас столько скептицизма? — девушка казалась искренне озадаченной.
— Предпочитаю считать себя всего лишь реалистом, — парировал он.
Несколько секунд она размышляла над его словами, потом заговорила:
— Я видела ее в холле. В коридорах. Я видела ее в вашей комнате. Однажды, гуляя по парку, я заметила, что она наблюдает за мной из окна.
— Она никогда не пыталась заговорить с вами?
— Мне кажется, она этого хочет, — спокойно ответила Кристина. — Даже очень. Такое впечатление, что у нее не хватает для этого сил, она может только появиться, не более.
— Вас это пугает?
— Нет, — Кристина слегка качнула головой. — Нет, она вызывает во мне сочувствие и жалость. Она кажется… какой-то потерянной.
Прежде чем задать следующий вопрос, Эш некоторое время задумчиво молчал.
— Как умерли ваши родители, Кристина?
По лицу девушки словно пробежала тень. Наверное, так и было на самом деле, ибо солнце в этот момент спряталось за верхушками деревьев, качнувшихся под внезапным порывом ветра.
— Это случилось очень давно, — сказала она, и он почувствовал, что она все еще страдает, хотя и старается скрыть душевные муки, готовую вырваться боль. — Они оставили нас на попечение няни Тесс — младшей сестры нашей мамы. Мне кажется, мама слишком любила наслаждаться жизнью, чтобы обременять себя заботой о детях, а потому наша тетушка стала нам няней задолго до гибели родителей.
— Вы были еще детьми, когда это случилось?
— Мы были совсем маленькими.
Темно-коричневый лист с загнувшимися краями медленно опустился на землю между ними. Потом еще один. Несмотря на пригревавшее солнышко, Эш чувствовал, как холод, исходящий от земли, насквозь пронизывает его тело.
— Вы спросили меня, как это случилось, — продолжала Кристина. — Автомобильная авария. Они ехали по Франции, намереваясь навестить друзей в Дижоне. Никто не знает, как и почему произошла катастрофа, но, судя по всему, их машина внезапно съехала с дороги. Неизвестно даже, кто в этот момент сидел за рулем, так как машина взорвалась и загорелась. Обнаружили только… два обгоревших до неузнаваемости… скрюченных тела…
Дэвид выключил магнитофон, наклонился к Кристине и тронул ее за руку.
— Простите меня. Я не хотел воскрешать в вашей памяти такие страшные воспоминания.
— Это случилось так давно — теперь это лишь отдаленные, едва ли связанные с реальностью отголоски памяти.
— Вам, должно быть, очень их не хватало.
— К счастью, с нами осталась няня Тесс И к тому же денег было достаточно, чтобы мы могли жить относительно безбедно.
— Мисс Вебб стала вашим опекуном?
Кристина кивнула.
— Все эти годы няня оставалась хранительницей семьи, несмотря на то, что иногда мы буквально доводили ее до крайности.
Неожиданно настроение ее резко изменилось — увидев недоуменно-вопросительное выражение лица Эша, она рассмеялась.
— Это все наши игры, — пояснила она. — С самого детства время от времени мы любим подшучивать друг над другом, поддразнивать, чтобы повеселиться. Няня говорит, что мы унаследовали любовь к шуткам от мамы — она своими выходками иногда доводила папу буквально до безумия. Точно так же, как мы доводим теперь няню.
— Да, я это заметил сегодня за завтраком, — сухо сказал Дэвид. — Неужели она никогда не сердится на вас?
Она снова рассмеялась, но на этот раз довольно-таки злорадно.
— Очень часто. Но она уже научилась принимать нас такими, какие мы есть. — Она сорвала травинку и кончиком пощекотала себя по губам. — Она часто ворчала на нас, когда мы были детьми, ругала за то, что иногда мы жестоко обходились друг с другом, — вы же знаете, каковы дети. Пожалуй, я вела себя еще хуже, чем Саймон и Роберт, но чего вы хотите от девочки, которая растет рядом с двумя старшими братьями.