Правитель Чампотона Моч-Ковах будто понял эту улыбку, будто он знал, зачем прибыли эти люди на его землю. Он сделал знак Франсиско Эрнандесу, чтобы он посадил своих людей в шлюпки и убирался с его земли.
Но Франсиско Эрнандес, околдованный видением такого города, мечтой о сокровищах, которые находятся здесь, не мог покинуть эту землю. Пушки на кораблях заряжены и ждут взмаха его руки. Он знал силу пороха, который еще неизвестен индейцам. Франсиско Эрнандес обернулся к солдатам и приказал построиться в боевой порядок.
Тысячи глаз индейцев смотрели на бледнолицых с бородами цвета солнца. Они были так непохожи на них, индейцев, жителей этой земли! Может быть, они боги! Может, они пришли покарать их за какой-то неведомый грех.
Но правитель Чампотона решил не уступать ни пяди своей земли. Он снова поднял руку и сделал угрожающий жест. Еще плотнее стали ряды конкистадоров.
Правитель Моч-Ковах бросил воинственный клич: «Калачуни!». Он первым натянул тетиву и пустил стрелу в испанцев.
Пронзительный клич Моч-Коваха сломил страх индейцев перед чужестранцами. Тысячи стрел и копий полетели в них.
В ответ Франсиско Эрнандес крикнул только одно непонятное индейцам слово — «Огонь!». Мушкеты вздрогнули, изрыгнув из себя дым. Град пуль полетел в индейцев. Многие упали.
Странно было смотреть индейцам на бездыханные тела своих собратьев. В груди у них не торчали стрелы. Они не были пронзены копьями, их головы не были разбиты. Только маленькая, чуть заметная дырочка в груди, из которой сочилась кровь. «Какие- то удивительные невидимые стрелы у этих бледнолицых людей!»
Правитель Чампотона продолжал пронзительно кричать: «Калачуни! Калачуни!»...
Самые храбрые бойцы, среди них Холон и Мугукут, вторили Моч-Коваху и, держа копья наперевес, бросались в атаку на испанцев.
— Калачуни! — кричали тысячи воинов и шли вслед за храбрецами. Тысячи людей теснили испанцев. Многие падали от пуль, но следующие шли вперед. Нет, нельзя убить всех индейцев. Испанцы отступали. Они добрались до шлюпок и спешно отплывали.
Двадцать убитых испанцев остались лежать на берегу. Двоих индейцы взяли в плен. Они стояли, окруженные индейцами, с тоской глядя на удаляющиеся шлюпки. Индейцы рассматривали их, трогали бороды.
Все было странно им в этих людях. Голубые глаза, как небо. Будто кто-то взял и намазал их лазурью.
Моч-Ковах приказал раздеть пленных. Были сняты с головы железные шлемы и кованые доспехи. Обнажилось белое тело.
К испанцам подошли жрецы и стали раскрашивать их голубой лазурью. На ее фоне еще голубее стали глаза бледнолицых, еще более золотыми казались их волосы и борода.
Тревожно забили барабаны. Жрецы повели испанцев к пирамиде, которая возвышалась в центре города. Она была не так велика, как пирамида в Чичен- Ице или в Майянане. Наверху не было храма. Там была статуя идола и рядом с ней круглый камень.
Испанцы покорно шли за жрецами. Они удивленно смотрели на дома, на дворцы, на пирамиду.
И вот уже первая ступень пирамиды, вторая. Жрецы подталкивают в спину. Все выше... И все более прекрасное зрелище открывается взору испанцев. Белоснежные каменные дворцы и храмы, стены которых украшены резьбой по камню. Огромные тропические деревья, с которых свисают неведомые плоды. И море, бирюзовое море. И где-то на горизонте, как точки, три. родных корабля...
Жрецы хватают своими цепкими руками первого испанца и кладут его спиной на округлый камень. Грудь выгнута. Жрец выхватывает из-под мантии обсидиановый нож и ловко наносит удар чуть ниже левого соска, под ребро, и тут же запускает в рану руку и вырывает трепещущее сердце. Этим живым сердцем он трет лицо идола и затем бросает сердце к его ногам.
Индейцы, стоящие внизу у пирамиды, начинают торжественный танец. Они размахивают луками и стрелами и радостно кричат. Они клянутся богу войны, что всегда будут храбрыми, всегда будут захватывать пленных и поить бога их кровью.
«Калачуни! Калачуни!» — пронзительно кричат индейцы, и барабаны вторят этому воинственному кличу.
Бездыханное тело испанца уже катится по крутой лестнице вниз. Жрецы хватают второго испанца, и снова удар ножом.
Торжественно спускаются по ступеням жрецы. Головы их высоко подняты. Они спускаются от бога на землю. А у подножия пирамиды услужливые чиланы уже обдирают кожу с убитого испанца.
Жрец сбрасывает с себя мантию, на которой видны пятна свежей крови, и чиланы накидывают на его бронзовое тело белую кожу испанца. Индейцы, продолжая плясать, не спускают глаз со жреца. Они освобождают ему круг, и жрец, придерживая на себе белую кожу испанца, неистово пляшет, изгибая свое тело, взмахивая головой, вставая на четвереньки, поднимаясь и снова отбивая ногами ритм барабанов.