Однажды уборщица (советская гражданка) нашла на полу нашего консульства в Сан-Франциско зажигалку. При ее осмотре в ней была обнаружена миниатюрная фотокамера. Зажигалка принадлежала Южину, который ее случайно обронил. Естественно, предположив, что американцам удалось завербовать одного из сотрудников нашей сан-францисской резидентуры, разведка начала тщательное расследование происшествия. В круг подозреваемых попали Южин и другой наш оперработник, которые отдельно, в рамках выработанных легенд, в 1982 году были отправлены домой. Южин был откомандирован на работу в одно московское НИИ, но за ним не прекращалось наблюдение. И только после того, как факт его предательства был подтвержден Эймсом, Южин был арестован и предан суду, который приговорил его к 15 годам строгого тюремного заключения. Он не был расстрелян, поскольку сразу признался и в полную силу сотрудничал со следствием, а может быть, потому, что на этот раз Крючков был великодушен. В 1992 году Южин был амнистирован Б. Ельциным и уехал в США на постоянное местожительство.
Среди других американских агентов, в раскрытии которых, как считают, принимал участие Эймс в период, когда меня уже не было в Вашингтоне, был советский специалист в области радиолокационной техники под псевдонимом ЦРУ «Eastbound». Он пошел на сотрудничество с органами следствия КГБ за обещание амнистировать его и помог заманить в ловушку работающего с ним сотрудника ЦРУ Эрика Сайтса, которого арестовали в Москве в мае 1986 года. В 1989 году советской разведке по тем же каналам стало известно об агенте ЦРУ — гражданине Болгарии «Motorboat», которого Эймс завербовал, когда тот пришел к американцам в посольство США в Риме с предложением своих услуг.
В общей сложности действия Эймса «оцениваются» в двадцать пять агентов ЦРУ — цифра, которую невозможно подтвердить. Некоторые из этих агентов были агентами-двойниками — то есть сотрудниками КГБ, сумевшими внушить к себе доверие ЦРУ и ФБР. Наиболее выдающимся из них был Александр Жомов, сотрудник Второго главка, который сумел в конце 80-х годов реализовать изящную операцию по защите Эймса. В ЦРУ Жомов известен под псевдонимом «Prologue».
Для того чтобы продемонстрировать американской общественности, что ЦРУ решает свои задачи, а также в максимальной степени оправдать допущенные ошибки, Управление обвинило Эймса в выдаче агентов, о которых тот просто не знал. Другие агенты, ошибочно или намеренно связанные в прессе с именем Эймса, были просто придуманы ЦРУ и ФБР, с тем чтобы скрыть истинный размер своего агентурного аппарата и эффективнее контролировать публикуемую об агенте информацию.
Подобная тактика не уникальна. И ЦРУ, и Служба внешней разведки России (СВР) продолжают участвовать в сложной пропагандистской игре, пытаясь перекрыть или максимально затруднить доступ к информации о выданных Эймсом агентах — даже для людей, участвовавших в работе с ним. Тем не менее, на основе того, что мне известно, я, пожалуй, соглашусь с опубликованными в печати сведениями о том, что Эймс имел отношение к разоблачению одиннадцати американских агентов. Вот их имена: Леонид Полищук, Геннадий Сметанин, Геннадий Варенник, Сергей Воронцов, Валерий Мартынов, Сергей Моторин, Владимир Поташев, Борис Южин, Владимир Пигузов, Дмитрий Поляков и Владимир Васильев.
Как я упоминал раньше, некоторые из этих предателей были уже нам известны. Другие были установлены только после того, как Центру удалось их «выявить» на основе анализа косвенных данных, полученных от Эймса. Например, контрразведка КГБ уже подозревала Геннадия Варенника, когда агент передал нам дополнительную информацию, позволившую логично «привязать» ее к имеющимся на того данным. Иными словами, Эймс сообщал нам некоторые сведения на людей, которые уже были в поле нашего внимания. В частности, нам было уже известно, что Гордиевский является английским агентом, когда Эймс дал нам на него наводку (он это сделал, когда мы попросили его собрать дополнительную информацию по Гордиевскому, подозреваемому в сотрудничестве с английской СИС).
В последний раз я беседовал с Эймсом 13 июня и продолжал вести в резидентуре его оперативное дело, пока осенью 1986 года не вернулся домой. Во время встречи в Риме с «Владом» Эймс выразил свое беспокойство по поводу волны арестов в Москве, последовавшей после передачи мне в ресторане «Чадвикс» «знаменитого» списка американских агентов. Он был рассержен, справедливо опасаясь, что эти аресты представляют угрозу для его безопасности, но все же прекрасно понимал, что мы не могли допустить, чтобы в системе КГБ продолжали работать американские агенты.