Великобритания, как я раньше уже упоминал, считалась «главным противником» советской разведки до окончания Отечественной войны, после чего этот «знак качества» перешел к Соединенным Штатам. Опытнейшая и старейшая на Западе Секретная служба Великобритании особенно активно работала в СССР в конце 40 — начале 50-х годов. Английскому отделу Второго главного управления КГБ необходимо было принимать срочные меры по эффективному противодействию ее усилиям. Одна из осуществленных нами операций заключалась в подставе СИС наших агентов-двойников в Прибалтике, где, надо признать, успехи англичан по созданию после войны своей разветвленной агентурной сети были довольно значительны. К тому времени, когда я начал работать в отделе, противник понял, что с ним ведут оперативные игры, и свернул свою активность в этом регионе Союза.
Британское посольство размещалось в особняке, когда-то принадлежавшем известному московскому купцу Павлу Харитоненко. Здание стояло на набережной Москвы-реки прямо напротив Кремля. Проникновение в интересующие нас секции посольства — административную, связи, политическую, культуры, прессы, службы безопасности и т. п. — требовали для каждой различных подходов и способов. Мы контролировали деятельность английских дипломатов и пытались установить личности их советских контактов и связей, используя нашу агентуру, слежку за ними и подслушивающую технику. Основной задачей (и трудностью) отдела было установление, являются ли контакты между англичанами и советскими гражданами нейтральными («неопасными») знакомствами или они подтверждают оперативный интерес английской разведки. Например, было известно, что сотрудники пресс-службы посольства регулярно встречаются с советскими журналистами, редакторами и издателями различных журналов и газет. Мы отдавали себе отчет в том, что, например, вопросы, почему были опубликованы статьи о советско-английских отношениях на ту или иную тему, являются частью их служебных обязанностей. Но если беседы касались людей или тематики, выходящих за пределы их прямой компетенции (например, относительно их официальных контактов в Министерстве обороны или МИД СССР), такие сотрудники посольства вызывали наше повышенное внимание и становились объектами оперативной разработки.
Если английский дипломат попадал под подозрение, мы сначала подробно расспрашивали его (в то время дипломатами были, как правило, только мужчины) о характере знакомства и пр., стараясь собрать об англичанине как можно более полные сведения. Мы также использовали контакты и связи англичан с целью дезинформации другой стороны. Обычно затем усиливался контроль за объектом нашего интереса, с тем чтобы определить, является ли он сотрудником СИС либо просто чересчур любопытным человеком.
Следующим этапом оперативной разработки были меры по ограничению возможного ущерба: «обрубка» каналов доступа объекта к секретной либо другой чувствительной для нас информации. Если возникало подозрение о принадлежности интересующего нас лица к английской разведке, мы старались по мере возможности определить его оперативные интересы. На этом этапе речь не шла об аресте. Сначала необходимо было установить контроль за разведывательной деятельностью объекта. Если оказывалось, что он ведет активную вербовочную разработку или уже работает с завербованным советским гражданином, мы вступали с ним в оперативную игру. Мы начинали ее с более глубокого изучения английского разведчика, продолжая снабжать его дезинформацией или подводя к нему наших агентов. Следует, однако, признать, что, хотя мы довольно регулярно получали сведения о подозрительном поведении ряда английских дипломатов, широкомасштабные и крупные контрразведывательные операции против них были редки.