— Да, гончая, — Агнес кивнула. — Она может привести к месту, которое… ну, с которым человек связывает себя. Которое считает своим домом. К которому привязался душой. Если человек при этом, — она запнулась, раздумывая, как лучше сформулировать. — Словом, если он в определенный момент сильно переменился внутренне. По каким-то причинам, — она задумалась.
— Постойте, — сыщик взмахнул рукой. — Я, кажется, понимаю — слышал краем уха что-то такое. Но для подобного нужно, чтобы человек пережил настоящий душевный перелом. По сути, перестал быть собою прежним, и сделался кем-то совершенно другим.
— Ну, — протянула Агнес. — Что-то вроде этого, да, — и задумалась.
По сути, возражать сыщику она вздумала из чистого упрямства.
— Гончая ведь ищет человека не по запаху, как живая собака, — прибавила она задумчиво. — Я хочу сказать — не по запаху тела…
— Она ищет по следу души, — Гото кивнул. — Это я в силах понять, пусть и крайне приблизительно. И что же — вы хотите сказать, ваша подруга спятила?
— Эсквайр! — возмутилась ошарашенная Агнес.
— Простите, миледи. Я хотел сказать — вы предполагаете, что ее светлость помрачилась рассудком? Причем произошло это, по всей видимости, уже здесь. Раз гончая привела сюда. Помрачилась рассудком — удивительно вовремя — и укатила со своим поверенным в неизвестном направлении.
Н-да, нелепость. Редкостная. Впрочем, что в этом деле не нелепость?
— Я не знаю, — она покачала головой.
— Гибель тех пятерых бедолаг, — задумчиво протянул Гото. — Убийство не проходит даром — если речь не идет о матером душегубе. Скажите, миледи, у вашей подруги был дар садовника — об этом-то вам было известно? Это может объяснить, зачем ей понадобились копии изданий из хранилища в поместье. И почему эти копии нигде не всплыли.
— Дар садовника? — Агнес растерялась. Гото говорил об этом, как о чем-то известном наверняка!
— Предположение его светлости. Подтвержденное, к слову, исследованиями экспертов.
Вон что! Не так-то Гревилль и слеп был, оказывается, когда речь шла о жене. Все видел — пусть и молчал об увиденном.
— В смысле — подтвержденное исследованиями? — она зацепилась за вторую часть фразы.
— Исследования в саду и огороде возле поместья. Следы магического воздействия совпадают с таковыми на деревьях в лесу, следах плесени. И сорняках, которые оборвали жизни пятерых человек здесь, в Ковентри.
— Чтоб тебя, — шепнула Агнес. Фиа все-таки — убийца! От такого немудрено подвинуться рассудком. — Эсквайр. А зачем вы все это мне рассказываете? — она поняла наконец, что казалось ей неправильным.
— Я рассказываю то, что считаю возможным рассказать. А вот на вопрос вы не ответили!
— Простите, — она смутилась. — Я, — она запнулась. Ну да, слишком она запуталась в предположениях и раздумьях — о чем можно рассказать ему. — Да, дар проснулся у Фиа вскоре после переезда в Гревилль. Она писала, что занялась садом, огородом… это, пожалуй, единственное, что сумело примирить ее с жизнью в глуши. Фиа очень тосковала по Ковентри, столичной жизни, оставшимся здесь знакомым.
— А зачем она нарастила те деревья в лесу? — полюбопытствовал сыщик. — Что она пыталась сделать?
— А, это, — Агнес махнула рукой. — Скорее всего, просто экспериментировала с даром. У Фиа всегда была слабость к необычным растениям. И деревья большие ей нравились. Возможно, в саду она не захотела выращивать что-то такое. Я, к слову, тоже думаю, что Ронан был бы недоволен эдакими новшествами. А вот в лесу, где никто не видит, решила попытаться. Эсквайр! Я думаю, что, если бы Фиа планировала… не знаю, что-то из того, что наворотила. Она не стала бы оставлять те деревья, так выдавать себя.
Устало вздохнув, смолкла. Не многовато ли она наболтала? Осталось только рассказать, как получила давний совет насчет глаз нарвала и ускоренного выращивания плесени от Фионы! То-то сыщик обрадуется. А ведь, по сути, выходка подруги подтвердила, что идея рабочая: за пару-тройку дней можно добиться той степени зрелости, какой свежее гнездо достигает в течение полугода. Ускорение по меньшей мере, в сотню раз! Иными словами, вместо полувека можно возродить шахту за полгода-год.
Интересно, сочтет королевский суд такой аргумент значимым, чтобы смягчить наказание за поджог?
Агнес с трудом сдержала истерический смешок. Смягчить наказание — отправить в рудники, только не бесправной каторжницей, а экспериментатором!
Нет, если бы дело было только в поджоге, призрачная надежда еще могла бы быть. Но те пятеро, убитые на улице ночью! Она покачала головой, потерла пальцами переносицу. Такого Фионе не простят. И не спустят.