— Глаз нарвала! — потрясенный возглас вырвался у Ронана помимо его воли.
— Он самый, — отозвалась Агнес. — Опустим тот факт, что к нарвалам кристалл не имеет ни малейшего отношения… да и сами нарвалы — животные мифические. Во всяком случае, я не видала ни одного человека, который видел бы их собственными глазами. Ну, или хотя бы знакомые их видели.
— Погоди-ка. Твои личные запасы? — Ронан сощурился. — Эти кристаллы находятся на особом учете у казны королевства! Использовать их могут лишь те, у кого имеется заверенный подписью и печатью самого короля патент.
— У меня есть патент, Ронан, — она вздохнула. — Иначе я ни за что не достала бы кристалл на глазах у представителя власти, — кинула взгляд на Гото. — Да и на твоих глазах — тоже. Я же не идиотка.
— У тебя есть патент?! — поразился он.
Спохватившись, махнул рукой и направился по коридору. Агнес пошла следом, Гото замыкал шествие.
— Само собой, у меня есть патент, — повторила она. — Ронан, я — артефактор королевства. Мое имя несколько лет, как внесено в официальные списки. У меня на счету — несколько особых поручений от королевской палаты. Успешно выполненных особых поручений! Связанных с поездками на границы королевства. В том числе — в особые области в горах и на юге, за ними. Мне случалось и консультировать чиновников, отвечающих за добычу этих камней в месторождениях. И Ронан, — окликнула она. — Я надеюсь, ты понимаешь — моему отцу не нужно об этом знать! Я рассчитываю на твое молчание.
— О. Опасаешься, что он лишит-таки тебя наследства? — не удержался он от шпильки.
— Насколько я знаю, он давным-давно это сделал, — отрезала Агнес. — Я опасаюсь за его здоровье! У отца слабое сердце. И чрезмерно крепкие принципы. А недурно было б, если бы было наоборот.
Гото, шагавший позади, при этих словах хмыкнул. Ронан только головой покачал. Все-таки магический дар у женщины — истинное несчастье. И подрыв устоев. Вот только слепой природе на это плевать.
Впрочем, вот и хранилище. Он невольно ускорил шаг.
В конце концов, что ему за дело до Агнес и ее манер! Хвала Творцу, она ему не жена. И не дочь. Пусть отец с нею разбирается, если сумеет.
— Пришли, — проговорил он, останавливаясь перед каменной стеной.
На первый взгляд складывалось впечатление, что они уперлись в тупик. По обе стороны коридора находились двери в помещения. Правда, в них не было ничего интересного или ценного. Самое главное было скрыто от глаз.
Агнес и Гото это прекрасно понимали. Оба они подошли к нему и стали рядом. Агнес подняла ладонь с кристаллом повыше, чтобы лучше осветить стену.
Ронан положил ладони на стену. Камень приятно холодил их. Барон прикрыл глаза и призвал магический дар. Пусть слабый — но его было достаточно, чтобы управляться с печатями, что охраняли семейные реликвии и тайны.
— Печать? — Гото пронзительно взглянул на барона.
— Нет, — тот, обернувшись к нему, покачал головой. — Отсутствует. Ни следа. Я не могу даже понять — сломана она была, или снята. В конце концов, баронессу могли запугать…
— Огонь, — подала голос Агнес. — Пламя имеет сверхмагические свойства — это давно известно. Сильный огонь способен уничтожать следы магии. Пожар был такой силы, что даже деревья и кусты в отдалении пострадали. Что уж говорить о магической печати! Пусть даже пламя и бушевало наверху, а сюда добрался лишь горячий воздух. Была она взломана или снята тем, кто имел к ней доступ — этого уже не узнать.
— Вообще не узнать? — переспросил Гото. — Простите, я малосведущ в вопросах магии. У меня — ни крупицы дара, так что я даже не интересовался никогда нюансами.
Агнес лишь покачала головой.
Ронан был с ней согласен. Его собственный дар — управление водой — был слаб. Но о свойствах пламени знал, наверное, каждый кто имел мало-мальский дар.
Справедливости ради стоило сказать, что в нынешнее время большинству одаренных и приходилось довольствоваться именно, что мало-мальским даром. Людей, способных к магии, рождалось все меньше. Даже в аристократической среде — не говоря о простолюдинах. О самородках из простонародья уже лет сто-сто пятьдесят никто слыхом не слыхал. И такая ситуация, насколько знал Ронан, распространяется по всем королевствам побережья.
— Важно ли это? — заметил он. — Если печать сняла баронесса, если ее заставили — значит, в момент ограбления она была еще жива. Если же ее сломали, — он запнулся.
Сказать то, что хотел сказать, оказалось тяжело.