Если Агнес знала — она знала давно. И все время после пожара упорно молчала.
Нет. Ронан встряхнул головой. Если бы дело обстояло так — она не заявилась бы в его дом. И уж точно не торчала бы в Лестере до тех пор, пока Гото не запретил всем приехавшим покидать пределы майората. Знай Агнес обо всем — она бы убралась отсюда в первые же дни. Хотя бы потому, что вполне могла предвидеть такой поворот. Опять же — это она помогла понять, что с книг в хранилище были сняты копии!
Да и… одно дело — сговор с подружкой. Совсем другое — поставить под удар безопасность Манора. Нет, если Фиона сошла с ума со злости и спуталась со шпионами — даже Агнес никак не могла бы такое одобрить. Тем более — потворствовать.
А может, спросить ее прямо? Или поделиться соображениями с Гото — уж он-то найдет способ расспросить ее.
Нет. Если Фиа в чем-то замешана — сыщик непременно найдет это. Как найдет и признаки соучастия близкой подруги в неправедных делах Фионы. А ему не пристало бросать тень на собственную жену. В конце концов, это заденет и его самого. Пострадает честь всего рода Гревилль!
Вполне возможно, отец руководствуется теми же мотивами, — подумалось невольно. Хотя он всегда уверял, что Ронану повезло с женой. И к Фионе относился с неизменной симпатией и уважением.
Вот и хватит об этом, — решил молодой барон. Сыщики пусть ищут. Агнес, как именитый артефактор, поставит защиту на поместье. Приехавшие из столицы стражи будут охранять здание, чтобы никто больше не проник в хранилище. Что касается его самого — он намеревался изучать книги из собственной библиотеки. Вот этим и следует заняться! А то он уже битый час сидит, таращась невидяще перед собой. И сам с собою спорит в мыслях.
*** ***
Чтобы устроить защиту останков здания от непогоды и незваных гостей, Агнес потребовался не один день. И каждый божий день она начинала задолго до полудня, а заканчивала уже впотьмах. Ронану приходилось после провожать ее до Лестера — хоть она и уверяла, что это ни к чему. Как-то он приметил Крио, ожидающего ее. Ну да — понятно, отчего ни к чему! Впрочем, не его дело. От Гото за все это время не было никаких новостей — словно он забыл про барона.
Лишь первого числа нового месяца Ронан получил известие: фамильные драгоценности Гревиллей выкуплены и находятся у его стряпчего.
На расспросы о ходе расследования Гото лишь скривился. Неохотно сообщил, что дельца допросили. А вот перекупщика, на которого он охотно указал, не нашли. Тот скрылся заблаговременно. Видимо, понимал, что за ним явятся. Точно сквозь землю провалился! Эсквайр даже фамилию назвал: некто Фок, широко известный в узких кругах.
Фамилия и правда оказалась Ронану знакома.
Этот самый Фок, которого, по-хорошему, давно бы следовало отправить на рудники или в каменный мешок, бросил свое жилище в столице и буквально испарился одним днем. Но это навевало надежду: совсем скоро все, кто застрял в майорате, смогут покинуть эти благословенные места.
Увы, надежда оказалась ложной.
*** ***
Невзирая на раннее утро, в просторном зале на первом этаже здания местного управления розыска и расследований было не протолкнуться. И как только что выяснилось, всех сюда вызвали в такой спешке, чтобы прибывший из столичного храма иерарх мог сделать какое-то объявление.
Священнослужитель был сух, невысок и до крайности невзрачно одет.
При виде его Ронан мысленно присвистнул. Он хорошо представлял, что может означать такая скромность.
Одежда иерарха была нарочито проста и непритязательна, но добротна. Темный наглухо застегнутый до самого подбородка костюм, темно-серый плащ. Он только снял шляпу и перчатки, бросив небрежно на чей-то стол. Никаких знаков различия на виду — словно перед ними находился простой богослов низшей ступени или вовсе светский человек — какой-нибудь мелкий чиновник или помощник такового. Но ведь понятно, что это не так! Служителя или теолога низшей ступени никто бы не отправил сюда. Тем более — обычного человека. Кто-то из высших чинов церкви.
Лицо человека не было барону знакомым.
— Я безмерно благодарен достопочтенному эсквайру Гото за то, что согласился выделить немного своего времени, — глухо заговорил тот, откашлявшись. — Я понимаю, насколько вы заняты, эсквайр. И насколько ценно время ваших сотрудников. Потому я ценю вашу добрую волю…
— Я не мог отказать церкви, милосердный, — сухо отозвался Гото.
Священнослужитель лишь кивнул. На то, как сыщик невежливо перебил его, внимания не обратил.