В подтверждение его слов мы увидели в центре похоронной процессии тело усопшего.
Склонив голову в знак скорби, я подумал, что наш визит может оказаться несвоевременным.
Один из знакомых Самсона сказал ему, что в трущобах живет заблудшая секта раста, жаждущая вернуться к основам движения. Когда похоронная процессия удалилась, Самсон отправился на поиски лидера секты. Через несколько минут он подбежал ко мне и повел в убежище растафарианцев. Штаб-квартира Нового Ордена располагалась в домике с остроконечной крышей. Помещение было тщательно подметено и освещалось естественным образом через расположенные рядом с дверью два больших окна. В глубине комнаты сидел один-единственный человек. Его звали Джа, и именно с ним мы пришли побеседовать.
При нашем появлении Джа не удосужился встать, но я и так понял, что он относится к тому типу людей, которые при ходьбе вихляют бедрами. На нем была джинсовая куртка, «варенки» фирмы «Ливайс» и красный мохеровый жилет, надетый на голое тело.
— Все белые грешники, — провозгласил он с сильным ямайским акцентом. — Чем белее кожа, тем больше ты грешил.
Я поблагодарил его за информацию и представился. Я рад, что организовать встречу оказалось довольно просто, и мне не терпится побеседовать с ним.
— Я буду говорить, но мне нужно немного наличных для ганджи. Не будет денег, не будет ганджи, не будет разговора.
Похоже, Джа сразу брал быка за рога, но я уважал его принципы и поэтому протянул ему надорванную купюру достоинством 50 быр. Джа сунул деньги в карман куртки и вытащил сигарету с марихуаной размером с сигару. Затем он облокотился на спинку ветхого дивана, откинул назад свою гриву «локонов убоявшихся», прикурил сигарету и затянулся.
— Добро пожаловать в Новый Орден, — сказал он.
— А чем вы отличаетесь от остальных растафарианцев?
Джа спросил, знаком ли я с историей движения. Я сказал, что много читал. Мне известно о Гарви и о пароходной компании. Он кивнул сквозь разделявшую нас завесу дыма.
— Отлично, парень. Отлично. Ты знаешь о Гарви.
— Да.
— Тогда ты должен знать, что они сбились с пути.
— Что вы имеете в виду?
— У Гарви была цель — Африка. Вот почему я здесь, — сказал Джа. — Он знал, что работа начнется, только когда мы окажемся на Святой земле. Но Гарви потерян, зато нашелся Марли.
— Великая музыка, — пробормотал я.
— Плевать на музыку, парень. Боб Марли ошибался. Мы на новом пути… мы должны пойти по стопам…
— Гарви?
— Да, парень, — кивнул Джа, окутанный облаком дыма. — Мы должны восстановить послание.
Черные начинают и выигрывают. — Он сделал эффектную паузу. — Шах и мат.
— А как насчет Рас-Тэфаре и его предков, начиная с Соломона?
— Рас-Тэфаре был пижоном, — заявил Джа. — И Соломон тоже. Но они знали Путь Раста… Да, парень, эти пижоны были раста.
Когда Джа докурил свою сигарету с марихуаной и зажег новую, я спросил его, что он знает о царе Соломоне.
— Соломон был мудрым царем, — ответил он. — Подумай об этом. Если бы ты был таким же мудрым, разве бы ты не зашил себе карманы?
— Но ему требовалось золото для храма на горе Мориа.
— О чем ты, парень? — фыркнул Джа. — Соломон просто сказал, что ему нужно золото для храма.
— Вы хотите сказать, что он лгал?
— Нет, парень, он был мудрый царь.
— Что же случилось с золотом?
Джа набрал полную грудь дыма. Его ноздри трепетали, а глаза вылезли из орбит, и мне начинало казаться, что они вот-вот упадут ему на колени.
— «Медный свиток», — выдохнул он. — Загляни в «Медный свиток».
Мариам страдал от артрита и плоскостопия, а больше всего он любил обгладывать цыплячьи косточки. Он всегда держал под рукой тарелку с цыплятами и сосал косточки в перерывах между едой. Самсон привел меня в лачугу старого старателя, затерянную в закоулках Меркато, бурно разрастающегося района Аддис-Абебы. Мариам, сообщил он, регулярно пользовался его такси, а сорок лет назад добывал золото на севере Эфиопии. Я не понимал, почему Самсон не рассказывал о старике раньше.
Мариаму было лет восемьдесят, но выглядел он моложе. Жир от цыплят сделал его кожу мягкой и лоснящейся, и только речь старика выдавала его возраст. Он поминутно умолкал и дышал с присвистом, как будто на грудь ему давила неимоверная тяжесть. Но при этом он свободно владел английским и итальянским, не говоря уже о нескольких эфиопских диалектах. Они никогда не встречался с Фрэнком Хейтером, но помнил его приятеля, вздорного ирландца по имени Таддеус Майкл О’Ши.