— Пойдемте, экипаж подан.
Мелодичный голос Саймона прервал ее мысли.
Он помог девушке забраться в экипаж, а затем сел очень близко к ней. Марина не могла не заметить, что Саймон выглядит немного рассеянным.
«Возможно, у него на уме кто-то другой, — сказала себе Марина, — а со мной он просто любезен».
Наконец экипаж остановился перед домом Соланжей. Саймон выскочил первым и помог Марине сойти на мостовую.
Девушка видела, что дом почти полностью погружен в темноту и все его обитатели, скорее всего, мирно спят.
— Придется ступать очень тихо, чтобы не разбудить Элен. Надеюсь, она не стала меня дожидаться, — сказала Марина, когда дворецкий открыл для них парадную дверь.
— Мадемуазель Фуллертон, — тихим голосом сказал он. — Я рад, что вы вернулись, потому что вот это пришло вскоре после вашего отъезда. Мадемуазель Моника хотела отправиться следом, но отец ей не позволил.
Дворецкий вручил Марине нечто похожее на телеграмму. Девушка зажала ее в руке, чувствуя, как заколотилось в груди сердце.
«Что, если это дурные вести?» — подумала она, глядя на подпись на конверте.
Марина так сильно задрожала, что Саймону пришлось взять ее за руку.
— Что это, Марина?
— Не знаю, — тихо ответила она, — похоже, это из дому.
— Вы должны открыть конверт, chérie. Не бойтесь, мы все вас поддержим.
Марина сделала глубокий вдох и разорвала конверт...
ГЛАВА ПЯТАЯ
Открывая телеграмму, Марина думала, что сердце выскочит у нее из груди.
— Нет, я не могу ее прочесть! — внезапно сказала она. — Я не вынесу, если это еще одно дурное известие.
Как раз в эту минуту на вершине лестницы появилась Моника. Растрепанная со сна, она завязывала пояс домашнего халата.
— Я услышала шум и подумала, что вы приехали. Chérie, я так волновалась! Телеграмма, она из дому, n'est-ce pas?[35]
— Да, но мне страшно прочесть ее. Возьми, Моника, сделай это для меня.
— Нет, chérie, это личное. Я не могу.
— Но я прошу тебя.
Марина протянула телеграмму подруге. Моника со вздохом взяла ее и быстро прочла.
— Ну?.. — в нетерпении спросил Саймон.
— Она от Марининого отца, но я не понимаю...
— Что там написано? Скажи мне скорее, — взмолилась Марина.
Моника покачала головой и начала читать вслух:
«Пожалуйста, возвращайся в Лондон при первой возможности. Ничего экстренного не случилось, но ты нужна дома. Искренне твой, папа».
— Какая странная телеграмма, — сказал Саймон, беря Марину за руку. — Что она может означать?
— Понятия не имею. Не может быть, чтобы папа заболел или кто-то умер. Иначе об этом было бы сказано.
— Тогда почему ты должна нас покинуть? — спросила Моника, зевая. — Если это не экстренный случай, я не понимаю, к чему спешка.
— Папа очень волевой человек, как ты прекрасно знаешь, Моника. Если он решил, что нужно что-то сделать, я должна тут же броситься выполнять его желания.
— Но ты так чудесно проводишь время! Разве тебе не жаль уезжать теперь, когда ты завела так много друзей?
Марина коснулась руки подруги.
— Дорогая Моника, я вернусь. У папы было время переосмыслить свою позицию, и, возможно, он понял, что мне все-таки лучше быть дома, рядом с ним.
Моника снова зевнула и повернулась, чтобы уходить.
— Я возвращаюсь в постель, chérie, мы еще поговорим об этом утром. Я попрошу камеристку узнать расписание поездов и пароходов до Лондона. Спокойной ночи.
Саймон нежно взял Марину за руку.
— Марина, хотите выпить со мной бренди? Или пойдете спать?
— Нет, спасибо. Думаю, я отправлюсь в постель. Нужно попросить Элен немедленно начать сборы.
— Но ведь не в такой поздний час? — отозвался он с удивлением на лице.
— Нет, — сказала Марина, усмехнувшись. — Я оставлю это до утра. Спокойной ночи. Еще раз спасибо за чудесный вечер.
На миг Марине показалось, что Саймон обязательно поцелует ее. Она читала в его глазах, что ему хочется нежно обнять ее, однако он сдержался.
— Спокойной ночи, Саймон, — шепнула она разочарованно.
* * *
Утром Марина показала Элен телеграмму от отца.
— Что ты об этом думаешь? — спросила девушка, протягивая ее служанке.
Элен взяла послание, а потом принялась медленно качать головой.
— Трудно сказать, мисс, но, возможно, он одумался. Ваш отец не жестокий человек, он просто был раздавлен горем.
— Да, это правда, — согласилась Марина, — но он пишет так странно, никакой теплоты... Если бы папа хотел, чтобы я вернулась домой навсегда, то, наверное, сказал бы иначе.
— Ах, мисс, вы же знаете мужчин. Они никогда не говорят, что у них на уме.
Марина ответила взглядом, полным непонимания. Она была настолько неопытной в житейских вопросах, что не имела представления, о чем говорит Элен.
«Мне нужно столькому научиться, — думала Марина. — Я очень наивна. Такой человек, как Саймон, может многое для меня открыть».
Сердце девушки замерло на миг при мысли о Саймоне, и разочарование минувшего вечера как будто растаяло перед лицом более насущной проблемы, возникшей с получением отцовской телеграммы.
— Элен, мы должны немедленно заняться сборами. Я думаю, стоит взять с собой все вещи, потому что понятия не имею, когда мы вернемся в Париж, и вернемся ли вообще.
— Быть может, я соберусь только на несколько дней, мисс? На всякий случай...
— Элен, я надеюсь, что мы возвращаемся домой навсегда. Собери, пожалуйста, все.
— Хорошо, мисс.
* * *
Элен как раз закончила паковать вещи, когда в комнату постучала Моника.
— В полдень есть поезд до Кале, с которого можно успеть на паром, — сказала она, заглянув в дверь.
— Это означает, что до отъезда нам остается час. Всего только час...
Моника вошла и тепло обняла Марину.
— Надеюсь, ты скоро вернешься.
— Многое будет зависеть от настроения папы, когда я доберусь до дома, — ответила Марина. — Я надеюсь, что теперь он хочет быть со мной рядом и примет меня с распростертыми объятиями.
— Пойдем, выпей с нами немного перед отъездом. Мы велели слугам подать шампанское.
— Но еще слишком ранний час, — слабо запротестовала Марина.
— Для шампанского никогда не бывает рано!
Марина все же охотно сбежала по ступенькам на первый этаж, когда пятнадцать минут спустя Мари объявила, что Соланжи ждут ее в гостиной.
Девушка надеялась, что перед отъездом ей удастся провести хотя бы несколько минут наедине с Саймоном. Ей хотелось убедиться, что она что-то значит для него.
— Bon voyage[36], Марина! — прокричали Соланжи, когда та вошла в столовую. В миг, когда она переступила порог, из бутылок с шумом вылетели пробки.
Марина улыбнулась и бросила взгляд туда, где стоял Саймон. Девушка сразу заметила, что он выглядит озабоченным и стоит несколько в стороне от остальных.
— Ну же, Саймон. Выпей бокал шампанского за счастливую дорогу Марины, — сказала Моника, подходя к брату и с нежностью касаясь его руки.
— Нет, спасибо, — последовал резкий ответ.
Моника подняла бровь и вернула нетронутый бокал на поднос.
— Не знаю, что этим утром нашло на моего брата, — шепнула она Марине, — он так странно себя ведет.
Марина впадала в отчаяние, тщетно дожидаясь хотя бы мимолетного взгляда Саймона, который так пылко ухаживал за ней прошлым вечером. Но он ни разу не посмотрел в ее сторону.
Девушка пыталась заглушить в себе чувство смятения, пока Соланжи пили за ее здоровье.
«Как будто вчерашнего вечера вовсе не было», — думала она, а час отъезда все приближался.
Скоро в комнату вошел дворецкий и объявил, что экипаж готов отвезти Марину с Элен на вокзал.