– Слихот! – возглас раввина пронесся эхом в тишине собрания.
И евреи стали читать покаянную молитву…
– Стойте! – воскликнула маленькая, сухая женщина с глазами, как у горной лани. Все расступились, пропуская ту, что осмелилась прервать молитву. Сальватор узнал ее. Это была Лея, вдова Хаима.
Мигель казался великаном рядом с ней, но Лея не испугалась. Краснея, твердо сказала:
– Я беру этого мужчину в мужья и клянусь перед Богом и людьми разделить с ним как добро, так и зло.
Тогда Сальватор почтительно склонился и произнес с улыбкой:
– Лея, вы не пожалеете об этом. Это говорит вам капитан «Овидия», где исправно служит Мигель…
А потом достал нож и протянул его Лее. С благословения раввина были перерезаны веревки, стягивавшие руки и ноги марсового.
Освободившись от пут, Мигель тут же бросился к Сальватору.
– Спасибо, капитан. По гроб жизни не забуду. И на том свете тоже.
– Ты лучше Лею благодари. Она спасла тебя…
И марсовый, с широченной улыбкой, тут же схватил, сжал в объятьях обомлевшую женщину.
Так жертва была искуплена, и раввин в присутствии всех благословил союз новой семьи.
***
Синагогу общими усилиями удалось восстановить заново, и теперь там проходила торжественная служба.
Люди несли в святилище то немногое, что уцелело после пожара: еду и вино, чтобы на них пребывало Божие благословение. Звук труб был далеко слышен за пределами поселения. Перенесенные страдания и горе не могли омрачить радости от праздника… И вспоминали евреи Исход из земли египетской, и благодарили Бога за все добро, чудеса и милость, которые Он ниспосылал на народ свой.
Господь вовремя послал избавителя к людям: сефарды спасены, пленники возвращены в поселение. Да, многие из них оплакивали погибших родных, сгоревшие дома и скот, но время печали прошло и наступило время радости.
Поселение, наконец, вздохнуло свободно. Женщины дарили мужчинам улыбки. Знали ли они, кому улыбались, избавившись на время от тирана?!
«И сказал Господь Моисею и Аарону в земле египетской, говоря: месяц сей да будет у вас началом месяцев, первым да будет он у вас между месяцами года» (Исход 12:1–2).
Сальватор, с разрешения раввина, находился в синагоге во время богослужения… После чтения Торы слушал со всеми благословение на Новый год. А потом, когда торжественная служба подошла к концу и свидетели дали показания о луне, наступило долгожданное праздничное застолье.
Счастливые Мигель и Лея, обнявшись, сидели за столом в центре – как новобрачные. И многие искренне радовались за них.
Только квартирмейстер по-прежнему был не доволен. Он желал вернуть жену и отомстить маронам, – и даже праздничное вино и тела молодых евреек в прекрасных светлых одеждах не развеяли его печаль и мрачные мысли.
Сальватор не подходил к Лоренсу. Иногда лучше побыть одному. Да и как помочь ему?! Можно ли успокоиться, когда бунтующее сердце не готово к примирению? Квартирмейстер не желал ни с кем говорить и все больше чурался, словно хотел заранее свыкнуться с одиночеством. Вот только для чего? Неужели на борту «Овидия» ему стало тесно? Неужели пора искать ему замену?
Настораживало и другое: как Лоренс отреагировал на щедрый подарок сефардам. Словно капитан остался должен именно ему, квартирмейстеру, словно жемчуг – это ничтожно малое из того, что Сальватор должен. Но ведь известно, что капитан мог разрушить все до основания, недаром имя дали ему повстанцы – Ястреб Смерти. И все же Сальватор – человек слова, он не стал нарушать традиции сефардов и освободил марсового, следуя их закону и закону берегового братства. Почему же Лоренс молчал? Ни слов благодарности, ни намека на улыбку, только холодный, отстраненный взгляд.
Жемчужины, принесенные на жертвенный камень, вызвали тягостное, зловещее молчание не только у него одного. Наверняка уже кто-то из пиратов замышляет выкрасть жемчуг из святилища. Вот и штурман интересовался, что раввин будет делать с жемчугом и есть ли на борту фрегата еще сокровища… Проклятье! Тимберовка затянулась… А может рассказать, что это жемчуг баронессы Гелфордской? Леди Джоанна щедро наградила его за оказанную ей врачебную помощь. Нет, конечно же нет! Никто не поверит, что баронесса так расщедрилась. Достаточно того, что Сальватор украл у нее лошадей на глазах констебля… Ну, скажем, позаимствовал…