– Ну, раскладывай, чё сидишь?
– Да чё их раскладывать-то? Минутное дело.
– Ну, так и раскладывай.
– Нарды на столе, лень вставать. Захвати с собой.
– Вот ты, ёк-макарёк! – возмутился Крепкий. – Подними свою задницу и разложи их сам хоть раз!
– О-о-о-о… – поднимаясь с насиженного места, застонал Лопух. – Ты, конечно, сложный чел.
В этот момент красный индикатор вновь замигал, и камера начала наводить резкость. Близко пролетавшие снежинки мешали объективу настроить фокус, и потому прошло некоторое время, пока исчезла мутная пелена с экрана. Свет от фонаря и так был слабый, а через линзу камеры и вовсе казался тусклым. Но его оказалось достаточно, чтобы разглядеть фигуру, которая стояла прямо посреди освещенного участка земли.
Крепкий снова подошел к монитору.
– О, ёк-макарёк, по ходу, телка какая-то.
– Да ну? – удивился второй.
– Ага, глянь.
Девушка стояла неподвижно, словно потерянная, среди куч металлолома.
– Чё она тут забыла?
– Хрен ее знает.
Девушка шевельнулась и приблизилась к камере.
– Чувак, очуметь, глянь! По ходу, она голая!
Обнаженная молодая женщина не обращала никакого внимания на лютый холод. Мужчины быстро надели теплые куртки с шерстяными воротниками, натянули вязаные шапки на бритые головы и выбежали во двор.
От их домика до фонаря было метров двести. Смотреть не прищуриваясь мешали снег и ветер, но они знали территорию как свои пять пальцев, и им не составило труда дойти до нужного места в лабиринте из металлических трупов. Это был самый центр «Кладбища», откуда в разные стороны уходили тонкие тропинки. Женщины здесь не было.
– И чё?! Куда она делась?! – Крепкий растерянно огляделся, вглядываясь в кромешную тьму.
– По ходу, куда-то делась.
Лопух достал пачку «Мальборо», выбил две сигареты так, что они чуть не вылетели на снег, и предложил напарнику закурить.
– Эй! – закричал Крепкий. – Кто здесь чё потерял?!
Лопух вздрогнул:
– Ты чё орешь?
– Так, а как иначе-то? Заблудится еще.
Тот шмыгнул носом:
– И как быть?
– «Как быть, как быть»… Твой любимый обход придется делать!
– Опа…
– Вот тебе и «опа», ёк-макарёк.
Вряд ли кому-то было бы приятно бродить здесь в поисках непонятно кого, да еще и в зимнюю ночь.
– Я только не понял фишку с голым телом…
– Я тоже не понял. Может, она не голая была?
– Так мы же видели!
– Видели…
Они еще раз пристально вгляделись в тропинки, уходящие в темноту.
– Чувак, сходи до каморки, принеси фонари. Надо, по-любому, все обойти. А то, не дай Бог, случится с ней что – крайними будем мы.
Впопыхах докурив, Лопух послушно направился в домик.
– Чё, когда вышли, не взяли?
– Ну, забыли, чё теперь делать?
– «Чё теперь делать, чё теперь делать», – пробормотал тот.
Ветер стих, снег стал мельче. Переступая с ноги на ногу, молодой человек в камуфляжной куртке вслушивался в тишину, которую нарушал лишь скрип фонаря на ветру. Он работал на «Кладбище» больше года и, несмотря на свою толстокожесть, относился к этому месту с должным почтением. На его памяти здесь побывало много незваных гостей, но появление обнаженной женщины напугало даже этого тертого калача.
Неожиданно зашипела рация. Крепкий вздрогнул.
– Слышь? – раздалось из динамика. – А где второй фонарик?
Он поднес рацию к лицу, приглушил звук и нажал на кнопку:
– Ты ослеп, что ли? На столе у монитора. Нашел?
– Не-а.
– Глянь за диваном.
Вновь воцарилась тишина. Он сделал несколько шагов по хрустящему снегу, остановился как вкопанный и снова поднес рацию ко рту.
– Слышь меня? Я кое-чего не понял. Тут только наши с тобой следы!
– И чё? – ответил напарник.
– И то! Нет никаких следов босых ног.
– Я не обратил внимания.
– Сначала и я не обратил, но щас смотрю и не понимаю…
– Может, мы их затоптали?
– Может, но откуда-то она должна была выйти? А здесь снег нетронутый.
– Хрен ее знает…
Через минуту снова раздался свист и шипение из динамика.
– Чувак, я нашел этот долбаный фонарь.
– Да ты просто Шерлок, мать его, Холмс, – отшутился Крепкий. – Давай быстрей, а то я уже замерз тут.
На самом деле стоять одному ночью в окружении мертвых железных коней было жутковато.
– Ну, что? Прием!
Рация снова затрещала. Он прикрутил громкость и нажал на кнопку.
– Ты идешь? – в ответ раздалось лишь шипение. – Вот же ёп…понский бог…
Назойливый лай собак был здесь привычным фоном. Но сейчас, когда все собаки в округе вдруг умолкли, тишина стала почти осязаемой. В этом беззвучии было что-то зловещее.