Так, русское возвратное местоимение “сам” указывает на лицо, которое представляет производителя действия. Местоимения типа “сам” называются возвратно-определительными или возвратно-усилительными, так как они не просто отсылают к определенному лицу или предмету, но как бы уточняют его, подчеркивают его тождественность. Хотя сами по себе они не содержат какой-либо конкретной, содержательной информации, большинство слов, послуживших в разных языках основой для их образования, – это существительные со значениями типа “душа”, “голова”, “тело”, “человек”, “грудь”, “лицо”, “сердце”. Русское “сам” (и родственные ему местоимения в других славянских языках) имеет славянский корень со значением “отдельный”, “одинокий”, близкий к древнеиндийскому samas (“ровный”, “одинаковый”) и латинскому similis (“подобный”). Все эти слова восходят к индоевропейскому корню sem (“один”) [9].
Возвратно-определительные местоимения, возникнув на основе существительных, входят затем в виде приставок или суффиксов в состав множества новых слов, а в некоторых языках образуют самостоятельное существительное. Таково, например, английское the self – “самость”, получившее распространение и в научной речи. В русском языке существительное “самость”, которое В. Даль определял как “одноличность”, “подлинность”, широкого распространения не получило, и английское the self большей частью переводится словом “Я”, что, как справедливо замечает В.М.Лейбин, не совсем точно [10]. Так же обстоит дело и в немецком языке. Существительное das Selbsl сформировалось здесь по английскому образцу в XVII в., но общеупотребительным не стало. В немецкой литературе чаще употребляется слово das Ich – “я” или его производное Ichheit – “яйность”, встречающееся у Фихте, Гегеля и Хайдеггера. Во французском языке однозначного эквивалента “самости” нет вовсе; это значение передается местоимениями moi – “я, мне, меня” или soi – “сам, себя, себе”, в зависимости от грамматической конструкции предложения.
Даже поверхностное изучение личных и возвратных местоимений показывает, что, несмотря на их широкую вариабельность, в разных языках существует целый ряд психолингвистических универсалий. “Я” всегда подразумевает лицо, то есть субъект; нечто уникальное, первичное; связанное с душой или каким-то субстанциальным носителем активности, которое, однако, обретает реальность бытия только в общении с каким-то другим лицом, с “ты”.
Выражение “я сам” кажется просто утверждением тождественности: “Я=Я”. Но когда оно впервые звучит в устах ребенка, оно выражает самоутверждение, претензию на самостоятельность. “Я” всегда подразумевает выделение, противопоставление себя чему-то или кому-то другому (“Я=не-Я”, “Я-Другой”, “Я-Ты”, “Я-Мы”, “Я-Мое”, “Я-Я”) и приобретает определенный смысл лишь в контексте этого отношения. Чем абстрактнее полюс, которому противопоставляется “Я”, тем меньше конкретности в нем самом. Оппозиция “Я – не-Я” не содержит ничего, кроме утверждения своего отличия, выделения из окружающего мира. Рассмотрение “Я” в контексте отношений с другими лицами содержит уже целый комплекс значений. “Я – Другой” предполагает не только различение, но и потенциальное взаимодействие. “Я-Мы” выражает принадлежность, соучастие в какой-то общности; “Я-Мое” – отношение целого к части или субъекта к объекту; “Я-Ты” – обращение, коммуникацию с другим “Я”; “Я-Я” – автокоммуникацию, внутренний диалог с самим собой. Вне содержательного контекста слово “Я” просто не имеет смысла.
Метафоры и парадигмы
Понятия, как и индивидуумы, имеют свои истории и, подобно людям, не способны противостоять натиску времени.
Тем не менее, они, как и люди, сохраняют ностальгию по сценам своего детства.
С.Киркегор
Проблема “самости” – один из аспектов вопроса о сущности человека. Но охватывает она, по сути дела, многие вопросы подразумевая родовую специфику человека, его отличие от животных; онтологическое тождество индивида (остается ли он тем же самым в изменяющихся условиях и на протяжении жизни); феномен самосознания и его отношение к сознанию и деятельности или, наконец, границы индивидуальной активности (что реально человек может осуществить и чем обусловливается, мотивируется и подтверждается правомерность его выбора). Хотя все эти вопросы взаимосвязаны, их соотношение и значимость в разных философских концепциях далеко не одинаковы.