Дорога домой казалась бесконечной. Ритмично покачиваясь в вагоне метро, девушка водила пальцем вдоль перышка, привязанного к ловцу. Она не убирала его в сумку, опасаясь сломать или запутать. Глядя на тугую паутину, растянувшуюся внутри небольшого деревянного обруча, Маркелова понимала, что Артем очень мягко донес безвыходность ее положения. «Может ли плененная муха одолеть паука? Или она — всего лишь его ужин? Время покажет…» — подумала Кристина и, неторопливо поднявшись, сошла на своей станции.
Глава 14. Горел Нотр-Дам
Экран допотопного телевизора то и дело затягивало рябью помех. Звук искажался, то возрастая в громкости, то исчезая полностью. Впрочем, все эти неполадки были абсолютно безразличны человеку, сидящему напротив. В его бокале сегодня вода. Под языком горчит двойная доза аспирина. Дела у мсье Анри шли плохо. Хотя, как ему удалось выяснить за свою непостижимо долгую жизнь, «плохо» — далеко не предел! Это лишь точка на нисходящем графике, в котором всегда можно упасть ниже… Особенно, если ты — бывший ангел и запойный алкоголик по совместительству.
Сухими от усталости глазами экс-прислужник Господа наблюдал страшное знамение. Оторваться от созерцания катастрофы не было сил… Совсем как с авариями на дорогах. Первая реакция — отвести взгляд. Вторая, куда более настойчивая — рассмотреть все в мельчайших деталях! Ее рождает любопытство, сокрытое в каждом из нас. Так и получается, что в месте, где две машины сложились в гармошки, другие водители притормаживают, а порой и останавливаются, чтобы насытиться видами крови и переломанных костей.
Смерть обладает необъяснимым магнетизмом. Все, что с ней связано — ужасно и прекрасно одновременно. Эта простая истина справедлива для разрушений любого толка, будь то запланированный снос многоэтажного здания, или непредвиденное буйство стихии.
Последние несколько часов мсье Анри сидел неподвижно. Он мог выключить шумный ящик кнопкой или пинком в корпус, но тело не желало выйти из оцепенения. Старик продолжал созерцать то, что разбивало вдребезги и без того слабое сердце…
Горел Нотр-Дам. Место, из любви к которому Хронос когда-то осел во Франции. Место, за которым он наблюдал столетиями. Место, где он иногда прогуливался под руку с самим Господом. Посещать собор двоим приходилось на общих условиях — заплатив монетку и отстояв очередь на вход. С тех пор минул целый век, но ничего не изменилось. Ангел Времени по-прежнему отправлялся туда на своих двоих. Никаких спонтанных материализаций во мрачных сводах храма. Технический прогресс лишил подобной привилегии. Камеры, сигнализации и датчики движения… Зоркое око Большого Брата могло отследить даже полет мухи, что и говорить о тех, кто внешне не отличался от людей?!
Собор Парижской Богоматери охотно принимал страждущих. Сотни верующих ежедневно приходили сюда не как в музей, но как в дом Господа — с надеждами и мольбами. Словно в лихорадке, они крестились и кланялись, отчаянно взывая к тому, кто мог сидеть на соседней лавке, тихонько беседуя с приятелем или молча любуясь пламенем тысячи свечей.
Наблюдая обрушение крыши здания в прямом эфире, мсье Анри тихонько плакал. Слишком много воспоминаний сгорали в том пожаре. Именно там Господь сообщил Ангелу Времени о своём решении отойти от дел. Страшный, проклятый день, окрасивший мир в черный, красный и серый цвета… Казалось бы, Хроносу стоило ненавидеть Нотр-Дам, но это было выше его сил. Ангел Времени нежно любил собор, как любят лишь отчий дом. Возможно, поэтому виды полыхающего храма, будто нож, вонзающийся в сердце, причиняли невообразимые страдания. Только чудовище могло поступить так с одной из красивейших построек в истории человечества!
Ангел Времени понимал, что пылающий Нотр-Дам — это послание. Некто злонамеренный тем апрельским вечером заявил во всеуслышание: эра правления Бога подошла к концу, храмы его падут, а слуги подвергнутся гонениям… Но, как известно, природа не терпит пустоты. Посему, Хронос также не сомневался в том, что личность поджигателя станет известна. Со временем выдаст себя и заявит о претензиях на трон Господень.
Старик морщился от омерзения, представляя на месте Собора Парижской Богоматери иную, темную молельню. Его тошнило от одной лишь мысли, что ему, в числе прочих ангелов, придется склонить голову перед злой карикатурой на творца. «Не бывать этому…» — раздраженно фыркнул мсье Анри. — «Любая, даже самая ужасная смерть лучше такой жизни!»… Мир летел в тартарары, словно монетка, решившая прокатиться по асфальту и угодившая в лоток ливневой канализации. Единственное, на что надеялся немощный старик — не позволить врагу завладеть ценным артефактом, предметом невероятной силы, замаскированным под обыкновенные карманные часы.