Вечером на лужайке было устроено грандиозное торжество в честь военного корабля. «Кассиопея» освещала поле прожектором. Сначала местные жители, сидя на траве, спели странный хор из восьми частей с необычной и любопытной гармонией и очень длинными заключительными нотами. После этого лучшие танцоры острова исполнили хупахупу с исключительным мастерством, сопровождая его почти акробатическими изгибами. Исполнители, должно быть, с ранних лет тренируются, чтобы правильно исполнять этот танец, а Порапора (Бора-Бора) известен во всем архипелаге своими танцорами и певцами.
Командир, его офицеры и часть экипажа сидели и смотрели на это представление. Я бродил между различными группами, радуясь тому удовольствию, которое все это доставляло моим туземным друзьям, которые были переполнены благодарностью за то, что развлекали французов, которые интересовались ими и любили их. Затем я сел рядом с командиром, а мой молодой друг Тепера сел у моих ног.
Когда песни и танцы закончились, начались обычные круговые танцы. Очень скоро к ним присоединились моряки, а также чернокожие канаки с Лоялти-Айлендс, которые входили в состав экипажа. Был удивительный контраст между смуглыми туземцами и белолицыми французскими моряками, которые, постоянно нося солнцезащитные шлемы, не обгорели под тропическим солнцем. Все взялись за руки и были веселы и счастливы, потому что ласковые улыбки жителей Порапора не нуждались в переводчиках, чтобы передать их радушный прием.
На следующий день «Кассиопея» отплыла на Таити, но за два дня, прошедших до моего отъезда на Самоа, я успел понять, какое прекрасное впечатление произвело посещение военного корабля и как важно, чтобы французы время от времени приезжали к туземцам без каких-либо скрытых мотивов, не для того, чтобы эксплуатировать их или вытягивать из них деньги, а для того, чтобы они полюбили Францию.
Я снялся с якоря в субботу днем, 12 июня 1926 года, и выплыл из чудесной гавани Порапора. В проливе Теавануи мимо меня проплыла каноэ с выдолбленным корпусом; на борту были два туземца, одетые в простые парео, их бронзовые тела блестели на солнце. Это были мои друзья Мана и Терай, возвращавшиеся с рыбалки. Они крикнули мне на прощание грустное «Апае!» и умоляли развернуться и вернуться с ними, но Порапора уже осталась в прошлом, и все мои мысли были обращены к будущему, к Самоа и островам Лаперуза, которые лежали в двенадцати сотнях миль к востоку.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ.
ОСТРОВА НАВИГАТОРОВ
Покидая лагуну Порапора (Бора-Бора), я миновал небольшой парусный катер, возвращавшийся с острова Маупити и лавирующий против юго-восточного ветра. Случайно взглянув на погоду, я заметил большие черные облака, быстро несущиеся по небу. В мгновение ока на меня обрушился шквал, и «Файркрест», накренившись на бок, мчался по волнам на полной скорости, а местный катер исчез из виду. Море бушевало, и я постоянно принимал на борт зеленые волны.
Мой трисель скоро стал слишком тяжелым, и я был вынужден его убрать; но, закрепив руль, я оставил Firecrest плыть перед штормом только под стакселем и спустился вниз, где царил полный беспорядок. Все мои книги были разбросаны по полу, а все, что было не закреплено в камбузе, смешалось с едой и фруктами, которые я не успел закрепить.
На следующий день я прошел совсем близко от низкого опасного атолла Фенуа-Ура. На протяжении всего перехода дули сильные пассаты, море было высоким и покрыто белыми барашками; поскольку волны постоянно разбивались о палубу, я был вынужден держать люки плотно закрытыми.
Firecrest плыл под тремя передними парусами, оставляя за собой красивый прямой след, проходя по 80-100 миль каждые 24 часа. Поскольку палуба была практически всегда затоплена, я оставался внизу, поднимаясь наверх только для наблюдения, когда солнце показывалось из-за облаков, или для того, чтобы следить за изношенным оборудованием.
Я не мог ни сидеть, ни стоять в салоне внизу, и мне приходилось лежать на диване, полулежа на боку, потому что «Файркрест», как и все другие узкие катера, плыл в шторм с большим креном, с релингом в воде. Так я коротал время, читая книги, которые получил в Папеэте из Франции, или переигрывая на маленькой складной шахматной доске партии недавнего нью-йоркского шахматного турнира. Часы пролетали очень быстро, и на рассвете пятнадцатого дня я увидел острова Фау и Олесинга, принадлежащие Американскому Самоа, но, к сожалению, я не мог там причалить из-за отсутствия безопасной гавани.