Оставалось надеяться, что со временем он привыкнет, и рубашка снова оказалась кстати. Регулярный приём малых доз яда в некоторых случаях помогает развить сопротивляемость, и он очень надеялся, что здесь сработает так же.
Пока Ларс пытался разобраться в своих внутренних конфликтах, Нита вернулась к зельям. Эта часть быта перешла ей по наследству от старой наставницы. По юности волчица недолюбливала травы и считала возню с ними глупым занятием, но старая ведьма помогла увлечься. Сначала говорила про стабильный и очень ощутимый доход, а потом незаметно заразила своей любовью к зельям. И у Ниты стало получаться даже лучше, чем у наставницы: дар позволял вытянуть из трав то, что они не желали отдавать добровольно.
Некоторое время она молча орудовала пестиком в ступке, поглядывая на хмурого и недовольного парня, потом заговорила:
— С твоей проблемой поступим так. Сейчас я закончу с этим, а потом мы займёмся описанием твоего проклятия. Перед тем, как искать к нему ключ, стоит понять, как и когда оно начало действовать. А ты пока вспоминай.
— Что?
— Всё. Когда начались первые спонтанные обороты, сколько их было и как протекали. Когда ты сделал татуировку. От чего и как тебя лечили в клане… Тебя же лечили? Ну вот. Зачем пошёл делать татуировку. Какие были отношения в семье и со сверстниками начиная с первого оборота и дальше, как всё изменилось потом…
— Это обязательно? — Ларс ощутимо напрягся и ощетинился.
— Судя по твоей реакции — да. — Нита искоса смерила его задумчивым взглядом. Помолчала немного, после чего всё-таки спросила: — Так плохо?
— Что?
— В клане. Судя по твоей реакции, отношения в клане у тебя были… не очень.
— Нормальные отношения, — буркнул он. — Зачем тебе это?
— Я же говорила про имаев, — вздохнула Нита. — Они живут небольшими общинами, и для них отношения в семье — одна из самых важных вещей. Отношения в семье, отношения с богами и следование собственному пути — три основы их общества. Татуировка наверняка связана с решением какой-то из них. Есть более мелкие ценности, но они и более сомнительные.
Парня стало жаль. Нита прекрасно помнила себя в его годы, и тогда это было больно. Сейчас мысли о родных тоже не вызывали никакого удовольствия, но хотя бы не причиняли мучений. А тогда…
Сложно принять, что ты в этой жизни никому не нужен. А для подростка, когда отворачиваются самые близкие, — особенно тяжело. Когда Ниту выгнали из дома, формально она считалась взрослой, и ни единого голоса не прозвучало в её защиту. Все слишком боялись: кружащихся вокруг лазурниц, её дара, её самой. А младшая сестра и единственная подруга не смогли ничего сделать, кто послушает вчерашних волчат? Отец на уход старшей дочери смотрел равнодушно, мать отводила глаза, а братья сделали вид, что незнакомы с ней.
Ните было примерно столько, сколько сейчас Ларсу, когда она прибилась к болотной ведьме. Волчица злилась на весь мир и только чудом не успела наломать таких дров, чтобы разрушить собственную жизнь. Окончательно в себя её привела ведьма, позволив сначала натворить глупостей в пределах разумного, а затем хорошенько ткнув в них носом. Наставница не пыталась заменить ей семью, но помогла обрести спокойствие. Это было ценнее.
Если подумать, Ларс держался гораздо лучше неё в том возрасте. Достойнее. Вернее, не так: он держался, а она не считала нужным. Нита выплёскивала злость на всех, кто подворачивался под руку, а волчонок — прятал. Злость порой мелькала в голубых глазах, в коротком оскале, но и только. Неизвестно, правда, что хуже.
Лезть в душу не хотелось, тем более ведьма прекрасно помнила, как ей самой были неприятны подобные вопросы. Но проклятие не оставляло выбора.
— Вряд ли тут проблема в семье, — недовольно буркнул Ларс. — Скорее уж дело в собственном пути. Как эти твои имаи предлагают его искать?
— Они настолько же мои, насколько и твои, — возразила Нита. — А ты точно к встрече с имаем уже задумался о собственном пути? Только не рычи, я ведь не просто так спрашиваю! Не хочется ошибиться с самого начала. Я понимаю, что о разногласиях с кланом говорить неприятно, но это не моя прихоть…
— Да нормальные у меня были отношения в семье, нормальные, что ты к ним прицепилась?! — взорвался Ларс и заговорил резко, быстро. — Долгожданный первенец, папина гордость, мамина радость. До проклятия у меня всё было хорошо! Вообще — всё, понимаешь? В семье, с друзьями, с девушками, с оборотом! — Он запнулся, шумно вздохнул, словно сдулся, плечи расслабленно поникли, взгляд — устало уткнулся в стол. — Я рано обернулся. Отец гордился. Мне только учёба не нравилась, — он заговорил спокойней и тише. — И давалась с трудом. Я и эту проклятую татуировку решил сделать только потому, что нельзя и не положено. Назло. — Он покосился на своё плечо так, как будто там сидела ядовитая змея.