Старик, успокоив лошадь, ошарашенно уставился на него.
- Это мой волшебный лис, - пояснила Надя, подойдя и взяв на руки хвостатого принца. - Держу его, чтобы гонял мышей и разных там элементалей.
- Так ты чародейка! - воскликнул дед (скорее не от удивления, а просто потому, что иначе он не говорил). - Вот спасибо! Как бы я сейчас один, не знаю! Ишь, какой штормовик здоровый! Вот такой же, веришь, у нас в Осиновке и похозяйничал!
- Да пустяки... - ответила Надя, но тут же спохватилась: - Где-где похозяйничал?
- В деревне ж моей! - объяснил старик. - Осиновкой звалась. Недалече тут, уж лет пятнадцать как покинута. Да ты залазь в телегу. По пути и расскажу, раз интересно. Стоять-то чего?
Феликс ловил каждое слово. Лошадка вновь бежала по дороге, старик говорил.
- Я в Осиновке родился и шестьдесят лет без малого прожил. Всё хорошо у нас было: место пускай не людное, а раз в день торговец да и проедет. В речке рыба плещется, в лесу зверьё бродит, земля - и та на урожай не скупится. Чего ещё для честной жизни надо? - Дед вытряхнул трубку, набил свежего табака, закурил. - А однажды, под вечер, прискакали к нам два всадника. Хоть совсем ещё мальчишки, годков, знаешь, по четырнадцать, но видно: из благородных. Зачем наведались, кого искали? Понятия не имею. Но только уехали они от нас злые, что черти. Один всё глазами зыркал и губами шевелил. А в ту же ночь заявился к нам штормовик. Огромный и злой, аж чёрный весь. Он-то Осиновку с землёй и сравнял. Я перед тем вечером старосте так и сказал: жди, мол, продолжения. Уж больно недовольными те двое ускакали. Мы даже дозор выставили, ждали, может, налётчиков каких. А тут - на тебе! Одно хорошо: начеку были, успели сбежать. Потом-то я предлагал отстроить Осиновку по-новой, да наши боялись. Решили, что лучше будет не возвращаться вовсе, раз такие дела. Вот и разъехались кто куда.
- Всадники... - шептал Феликс в раздумьях.
Вскоре он заметил раскидистое дерево и обернулся к Наде:
- Это здесь. Нам пора.
Распрощавшись с извозчиком, они остались вдвоём. Поле вокруг утопало в цветах. Порхали бабочки, жужжали пчёлы. Надя и не подумала бы, что в подобном месте может таиться нечто зловещее. В молчании шли они по высокой траве, пока лис не замер, а потом не спросил:
- Твоя сумка... осталась в повозке?
- Вот же! - спохватилась Надя. Она обречённо взглянула туда, где уже скрылась лошадка с телегой, и успокоилась лишь похлопав себя по карманам: мешочек с деньгами и даже свиток ценой в золотую монету остались при ней. Морозная Расплата покачивалась в ножнах, приятно оттягивая бедро.
- Значит, - сказал Феликс, - тебе придётся нести меня так.
Надя только теперь заметила, что его ноги дрожат, а сам он глядит в землю, словно боясь посмотреть вперёд. Она подняла лиса за передние и задние лапы, закинула к себе на плечи наподобие воротника и тут же ощутила, как часто тот дышит.
- Если ты боишься, просто закрой глаза, - предложила девушка.
Кажется, Феликс последовал совету, потому что в следующие пять минут его дыхание постепенно выровнялось. Пройдя таким способом ещё минут десять, Надя поняла, что заблудилась. То есть, конечно, она и так слабо представляла, куда направляется, однако тот холм, который до сих пор она считала своей целью, оказался не тем местом, где когда-то жили люди. Попросить же едва успокоившегося лиса открыть глаза она не решалась.
К счастью, у подножия ей встретились грибники: девочка с большой корзиной и, судя по всему, её брат - вихрастый мальчишка лет десяти.
- Эй! - сказал мальчуган, едва поравнявшись с Надей. - Охота тут запрещена!
Ей понадобилось время, чтобы понять - речь шла о Феликсе у неё за плечами. Действительно: зажмурившись, со стороны он сейчас, должно быть, напоминал охотничий трофей.
- Тс! - цыкнула на мальчишку сестра, косясь на Надину шпагу. - Не наше дело.
- А хоть бы и не наше! - не пожелал угомониться тот.
Он обошёл кругом девушку со шпагой и со знанием дела добавил:
- Да и кто же бьёт пушного зверя летом? На такую дичь зимой ходят, у неё к холодам шубка самая-самая, а тут шкура - дрянь, разве что на половик сгодится.
Дичь за плечами обиженно фыркнула, и Наде пришлось громко откашляться.
- Лучше скажи, - попросила она, - как мне добраться до Осиновки?
- Идёшь в проклятое место?! - теперь уже мальчик с тревогой смотрел на неё, и было неясно, чего в том взгляде больше - уважения или страха.
- Видимо, туда мне и надо.
- Сказать-то скажу, - он переглянулся с сестрой. - Да только если пропадёшь, на нас потом обиду не держи. Не бывает так, чтобы без причины вся деревня за ночь опустела. Что-то скверное там случилось, мы этот холм за версту обходим.
'Во-о-он тот', - показал мальчишка.
Надя кивнула и, ощущая спиной два пристальных взгляда, продолжила путь.
* * *
Осиновка выглядела так, будто по ней прошёлся один из тех гигантских ураганов, которым в Америке любят давать имена. Бревенчатые домики разметало по округе, словно собранные из спичек. Выстояла лишь часовня, старая и внезапно большая для такой деревушки. Глядя на неё, уцелевшую среди развалин, невольно подумаешь о вмешательстве высших сил. В деревне, как и сказал дед-извозчик, давно никто не жил. За пятнадцать лет, которые она пустовала, тропинки исчезли, местность одичала, и только по остаткам низеньких заборчиков да разросшейся тыкве, что не сдалась под натиском сорняков, было видно - тут когда-то пахали землю, а вон там держали коз.