— Вы вольны делать так, как я скажу, или отказаться, но, если вы откажетесь, я обещаю, что вас повесят, ибо тогда я лишу вас неприкосновенности. Уверяю вас, что шериф вздернет вас с превеликим удовольствием.
Беглецы дружно закивали, и коронер продолжил:
— Я подозреваю, что в скором времени вы снова сюда вернетесь. Я хорошо понимаю, что для многих людей изгнание — это лишь временное состояние. Скоро шериф со своими людьми уедет отсюда и вряд ли вернется в течение ближайших нескольких лет. Управляющий вашей деревни и бейлиф — это ваша собственная забота, но, думаю, они осведомлены о ваших занятиях, и будут держать рот на замке, если им хорошенько заплатить. — В тусклом мигающем свете алтарных свечей де Вулф увидел, как на нескольких лицах расползлись смущенные ухмылки. — Так как ваше изгнание почти наверняка вещь временная — и это мне совершенно неинтересно знать, — я хочу заменить одного из вас моим другом, чтобы он, замаскированный под изгнанника, смог отплыть на этом судне.
Беглецы снова забормотали, однако реакцией их было скорее изумление, а отнюдь не несогласие.
— Он человек рослый, поэтому я предлагаю, чтобы ты, — коронер указал на мужчину средних лет, который был примерно такого же телосложения, как Бернар, — скрылся в лесу, переждал день-другой, пока тучи не рассеются, а этому человеку позволил занять твое место. — Джон поднял руку, требуя тишины. — Причина, по которой мы это делаем, вас не касается, но я говорю вам, что один из вас может сейчас же получить свободу, а остальные, вне всякого сомнения, скоро найдут способ незаметно вернуться домой. Единственный другой вариант — это веревка на шее, и будет это завтра утром! — резко добавил он.
Никто не стал ему возражать, и указанный коронером человек, радуясь неожиданной свободе, быстро сбросил с себя одежду и обменялся ею с де Бланшфором, который, похоже, воспринял это без особого восторга, но был вынужден силою обстоятельств подчиниться плану коронера. Хотя у Бернара не было усов и бороды, а лицо покрывала только короткая щетина, ему пришлось обрезать волосы на голове, прибегнув к помощи кинжала, что не прибавило рыцарю энтузиазма в отношении задумки де Вулфа.
Как только все это было сделано, рыбак завернулся в темный плащ Бернара и вышел из церкви, сопровождаемый коронером и Гвином. Луна в очередной раз спряталась за облака, и сонные стражники не обратили особого внимания на спутников коронера, приняв бдительные позы только лишь потому, что де Вулф предупредил их, чтобы они больше не засыпали.
Когда они подошли к выходу из долины, рыбак скрылся в кустарнике, с благодарностью приняв плащ и шляпу как дополнительную награду в придачу к полученной свободе.
На рассвете коронер и два его помощника снова вернулись в церковь. После возвращения в таверну Джон так и не смог заснуть. Он переживал по поводу успешного завершения своего плана и гадал, насколько пристальный интерес тамплиеры и Козимо проявят к отплытию изгнанников.
Пятеро рыбаков стояли у алтаря, одетые в оборванные одеяния из мешковины, перехваченные на поясе стеблями плюща, сорванного во дворе церкви. Выглядели они ужасно: клочки волос и кровоточащие куски
голой кожи на головах, лица в порезах и царапинах, оставшихся после попыток сбрить бороды лезвием ножа. У Бланшфора вид был не лучше, чем у остальных — собственно говоря, маленькому Эддиде в этом отношении повезло больше, потому что у него на лице не росли волосы.
Прежде чем процессия покинула церковь, де Бланшфор отвел Джона в глубину нефа. Коронер пробежал взглядом по исцарапанному лицу, которое выглядело еще ужаснее в тусклых лучах рассвета. Дело было не только в следах от кинжала, использованного в качестве ножниц и бритвы, но и в том, что последние несколько дней рыцарь плохо ел и мало спал, а также испытывал постоянное напряжение, которое не оставляет ни на секунду каждого беглеца. Все это в конце концов сделало свое дело. Хотя де Бланшфор был еще далеко не стариком, висевшие под глазами мешки и глубокие складки в углах рта добавили ему лет двадцать. Глаза запали в глазницы, но в них блестел странный огонь, который заставил де Вулфа усомниться в здравом уме рыцаря.
— Остальные дали вам клятву и отреклись от своей страны, — сказал де Бланшфор. — Я желаю сделать то же самое.
Де Вулф изумленно вытаращился.
— За каким это дьяволом? Это все подстроено только лишь для того, чтобы вам помочь.
Бывший тамплиер отрицательно покачал головой.
— Я бы чувствовал себя лучше — и выглядел бы более убедительно, — если бы сделал все, что положено сделать, чтобы стать изгнанником.
Для того чтобы поднять ему настроение, де Вулф произнес слова клятвы, и рыцарь их повторил.
— Ну что, теперь вы удовлетворены? — спросил коронер, озабоченный тем, чтобы побыстрее доставить изгнанников на корабль.
— Отчасти… однако сейчас я также желал бы сделать признание, так же, как и остальные.
— Сделать признание? С каких это пор вы сделались пиратом? — Не зная, как ответить на такую явную глупость, де Вулф ждал, глядя, как падающий в узкое окно свет становится все ярче, и думая о том, как бы побыстрее отсюда убраться,
— Я знаю, что вы не священник, но я бы чувствовал себя лучше, если бы мог исповедоваться.
— Ради Бога, Бланшфор, прекратите нести эту чушь. Нам уже нужно идти.
Тамплиер-отступник схватил коронера за руку и приблизил к нему лицо, на котором появилось выражение какой-то странной одержимости.
— Я должен перед кем-нибудь исповедаться! — прошипел он. — Ибо это я убил Жильбера де Ридфора.
Де Вулф замер, не веря своим ушам.
— Его убили вы?
Де Бланшфор оперся на свой крест.
— Я был вынужден это сделать — он заслуживал смерти за свое неверие. Он решил нарушить данное мне обещание раскрыть тайну. После всего того, через что мы с ним прошли — вышли из ордена, подвергли свои жизни опасности, — после долгих месяцев обсуждений и тяжелых раздумий, он решил, что не хочет этого делать, и не сделает. Поэтому я убил его, убил за то, что он оказался малодушным трусом и предал новую истину.
Голос Бернара зазвучал с фанатической силой.
— Теперь я сам должен раскрыть ее миру! Вот почему я должен выжить и добраться до какого-нибудь безопасного места, чтобы проповедовать и писать о новых реалиях христианской веры.
Первоначальный шок, сковавший де Вулфа, постепенно перерастал в гнев, однако он сдержал себя, чтобы узнать, каким образом было совершено убийство.
— Как вы его нашли?
— Я подозревал, что его решимость слабеет, еще до того, как мы покинули Францию, поэтому приехал в Девон на несколько дней раньше, чем я вам сказал, — для того, чтобы за ним понаблюдать. Я видел, как вы вместе покинули город, и, расспросив людей, без труда пришел к выводу, что вы повезли его в дом вашей семьи в Стоуке. Потом я поехал туда, чтобы встретиться с де Ридфором.
— С намерением убить его?
Де Бланшфор нетерпеливо махнул рукой.
— Разумеется, нет. Я хотел поговорить с ним, укрепить его в нашем общем решении. Как я уже сказал, я чувствовал, что он колеблется, но только лишь когда мы встретились с ним в лесу неподалеку от вашего поместья, он сообщил мне со всей определенностью, что решил отдать себя во власть ордена и отказывается от данного обещания раскрыть тайну. — Его голос стал таким бесстрастным, что де Вулф понял, что разум рыцаря расстроен.
Все это время Томас находился рядом, с открытым ртом слушая эти ужасные откровения, Гвина же больше заботило то, как бы побыстрее вывести изгнанников из церкви.
— Коронер, нам нужно идти, мы и так уже опаздываем! — напомнил он, однако де Вулф не обращал на оруженосца никакого внимания.
— Так что же произошло? — напомнил коронер.
— Он довел меня до бешенства, и я ударил его по голове валявшейся под ногами веткой. Де Ридфор упал замертво, хотя я и не хотел его убивать. Это была случайная смерть — а, может, и воля провидения.
— Но как же тогда остальные раны — в боку и на руках? — проронил сквозь зубы де Вулф, с трудом сдерживая гнев.
— Охватившая меня ярость заставила меня сделать на его теле отметины, которые были символом его неверия в нашу цель. Символами, которые отражали в себе суть той страшной тайны, которую тамплиеры умышленно скрывали в течение всех этих лет.