Сержант наклонился к Петухову и, прижимая пальцем рваное веко к глазному яблоку, сказал неуверенно и просительно:
- Вы нас, лейтенант, могли бы выручить? А то такая штуковина получается. Немец пролазы в заграждениях обнаружит, начнет суетиться, нас искать и затруднит маленько задание, а если вы окажете содействие, воротитесь обратно другим маршрутом, и они ваши пролазы тоже засекут, тогда порядок - фашист нервы себе успокоит: была разведка, нет разведки, уползла восвояси. Как, ничего вращаются шарики? - спросил сержант, подмигнув рваным веком, и сразу же по щеке его потекла слеза, которую он не почувствовал.
- Спроваживаешь? - подозрительно осведомился Петухов.
- Нисколечко. Только одолжение. Смелость по высокой норме требуется, поскольку могут вас обнаружить и пострелять. - Пообещал: - Но вы же не один, я вам выделю для сопровождения своего бойца с режущим инструментом, чтобы проволоку кусать.
- Хитрый ты!
- Соображающий.
- Вас только трое останется.
- Чем меньше числом, тем больше каждый на себя надеется. Тан как? Согласны таким ловким маневром нам организовать безопасную обстановку? - Напомнил: - А то ведь ловить будут, на всю глубину развернут поиск.
- Ладно, убедил. Отделались!
- Почему же - отделались? Это вы зря, - возразил сержант. - За компанию спасибо. Довели вы нас по первому классу, со всеми удобствами.
Пошептавшись с разведчиками, сержант ткнул одного в грудь, сказал:
- Ты, Ефимов, под командой лейтенанта будешь!
Снова подмигнул Петухову рваным веком и с остальными двумя разведчиками согбенно, быстро ушёл по дну оврага.
Оставшийся с Петуховым разведчик сказал хмуро:
- Сержант не из пехоты - флотский. Под гимнастёркой тельняшка. Он её самолично стирает, поскольку флотской сменки у старшины не имеется, одно наше бязевое белье, пехотное.
Петухов молча кивнул, поглядел на часы - до рассвета оставалось всего полтора часа.
- Ну что, пошли до дому, до хаты?
- Тогда мне в другую сторону, - сурово сказал разведчик. - Мне ещё фашиста гнать и гнать. Полоцкий я. - Вздохнул. - Все ж таки, если б с сержантом пошёл, приятнее, до дому несколько ближе...
Преодолев на обратном пути проволочные заграждения, минные ловушки, Петухов счёл нужным для полной гарантии активно зафиксировать у противника замысел сержанта-разведчика. Стал передвигаться по ничейной полосе перебежками почти в рост, и, когда противник засёк, открыл огонь, он ползком подался в противоположную от своих сторону и залез вместе с Ефимовым под подорванный на минном поле немецкий танк с башней набекрень от взрыва боеукладки.
Отдышавшись, отдохнув от ощущения смерти, Петухов сказал, кивая на близкие разрывы снарядов:
- Пусть теперь зря расходуются, по пустому месту.
- Самогеройством сейчас никого не удивишь, - насупился Ефимов.
- Но ведь приятно.
- Нашёл удовольствие - мишенью выставляться!..
- Тактический приём, военная хитрость, - улыбнулся Петухов, спросил: - А ты чего такой сердитый?
- Понять тебя желаю, - сказал Ефимов. - Не то отчаянный, не то ловкач.
- То есть как это ловкач? - не понял Петухов.
- Очень просто. Мог бы с нами взводного послать, даже отделённого. А выходит, кроме самого ротного - тебя то есть, - нет никого, кто лучше бы проходы знал к противнику. Значит, за разведку кому причитается? Вам, ротному.
Петухов рассмеялся:
- Ты прав, я ловкач, верно. Вместо того чтобы своими бойцами рисковать в разведке местности, которую нам же с бою одолевать, я вашу живую силу для этой цели использовал. Думаю, разведчики - народ опытный, с ними не пропадёшь, лучше для себя компанию не найти, а если потери будут, не с моего подразделения списывать.
- Силён!
- А ты меня зря задеть хотел, - упрекнул Петухов. - Я действительно обрадовался: с такими квалифицированными ребятами на разведку сходить. Что мне надо было, спокойно высмотрел. Даже свой передний край в смысле маскировки со стороны противника оглядел, проверил.
- Спокойно, потому что за нас не беспокоился.
- Точно, - согласился Петухов.
- Ну а по совести, зачем мишенью себя выставлял?
- Беспокоюсь за тех, кто остался. Ясно?
Ефимов задумался, потом произнёс проникновенно:
- Ты, лейтенант, все ж таки поаккуратнее воюй, и на после войны с тебя будет спрос всё налаживать. - Сказал запальчиво: - Меня почему с разведки сержант снял? Невыдержанный. Надо, допустим, деликатно «языка» взять, а я, извиняюсь, фашиста, только если он покойник, за человека считаю... - Вздохнул: - В армии год, а так всё в партизанах воевал. - Гневно глядя в глаза Петухову, заявил: - И ты того не видел, что я видел, всякое нечеловечество. Так что меня теперь не отрегулируешь. И злость у меня на них от тебя тоже ещё прибавилась.