В горячих цехах, обливаясь потом, жадно глотая палящий воздух, сняв пиджак и расстегнув ворот, развязав галстук, осведомлялся об огнеупорах, на ходу присоветовал новую для них рецептуру. Похвалил за ковши увеличенного объёма. Присел на корточки, поскреб ногтем грязные наросты на полу, сказал огорченно: - Это же не пыль мусорная, а распылённый присадочный материал редких металлов. - Спросил:- Почему специальную тару не заведете? Высоколегированные стали варите, и такая неаккуратность. Немцы на подводных лодках редкие металлы к себе завозили, а мы роскошествуем. Муку бы небось не просыпали ...
Но, когда сталевар назвал время и вес только что выданной плавки, Минин просиял, сказал ошеломленно:
- Это же рекорд!
Сталевар отозвался хмуро:
- А мы тут своими плавками не мировые рекорды били, а фашистов. По фронтовым сводкам свой труд подсчитывали, её до рекордов было.
- А теперь?- спросил Минин.
- А теперь по привычке, - ответил сталевар. - Наловчились, и все.
В механическом цехе Минин, остановившись у станков и прочитав таблицу с датой их изготовления, сказал почтительно и грустно:
- Музейные ценности... Как же умудрились на такой старине современное оружие производить?
- Какие там музейные! - обиделся мастер пролета. - Вы себе очки протрите или спросите сначала кого понимающего. Омоложены! Одни станины старые и марки на них тоже, а все остальное сами произвели, по последнему слову. - И стал объяснять все тонкости усовершенствований, произведенных при модернизации станков.
- Это что же, по плану реконструкции?
- Какой там план! План у нас один - давай продукцию! По потребности между сменами мастеровали, сверх урока. Для себя же старались.
- Силён у вас рабочий класс!
- Рабочий класс почти весь был на фронте. А здесь что? Женщины, подростки да мы, пожилые, до винтовки не допущенные, старались по мере сил и способностей за себя и за фронтовиков справиться.
Проходя мимо красного уголка, Минин заметил:
- Плакаты и лозунги у вас с военного времени висят. Новых почему нет?
- А зачем нам новые? Эти все в душу нацелены, на все времена правильные!
- Зубастый у вас народ, - сказал Минин Глухову.
- Это они из заводского патриотизма, - объяснил Глухов. - Видят - начальство! Ну и показывают свою независимость.
- От кого и от чего?
- По существу, они должны были бы жаловаться на новые трудности, ну и на меня тоже. Но не хотят.
- Почему?
- А как же? За войну такое невыносимое преодолели, и вдруг после войны жаловаться! Это все равно что свой подвиг за годы войны умалить.
- И всегда так?
- На совещаниях массированные удары получаю, еле на ногах удерживаюсь. Люди очень требовательными стали, атакуют со всех сторон.
- Ну и как?
- Трудно пока. Но, пожалуй, справлюсь.
- Откровенно?
- А зачем темнить? Я всегда за ясность.
- Я тоже, - сказал без улыбки, строго Минин.
К концу дня Минин совсем занемог, дышал с трудом, вдыхая вонючий дым лечебных сигар, дымясь им, глотая какие-то таблетки, он весь взмок от пота, побледнел, волосы слиплись, губы пересохли, потрескались, дышал полуоткрытым ртом.
- Вам плохо?- спросил, взволновавшись, Глухов. - Может, в медпункт?
- Сухо у вас здесь, зной, без увлажненного воздуха пропадаю, - просипел Минин. - Мне бы у водоема какого полежать, где-нибудь в сырости.
- Может, в градирне?- предложил Глухов.
- Вот именно! - обрадовался Минин. - Это же для меня исцеление.
Заплетаясь ногами, он плелся за Глуховым к виднеющейся дощатой башне градирни, дымящейся паром.
Они вошли внутрь, разделись, забрались на решетки, уселись в парном тумане. Сверху беспрерывно шёл дождевой ливень теплой воды из остужаемого отработанного пара.
Минин, потирая грудь, сказал с блаженным выражением на лице:
- Хорошо! Для астматика первоклассная лечебница. Как в раю! А то ведь совсем пропадал! Был случай: прямо у лужи прилег. Влажности в воздухе не хватало. Всю грудь словно клещами сдавило. Как висельник себя чувствовал. Полежал, очухался. Башка вот работает, а организм при ней сдает. - Предложил радушно: - Ну что ж, поговорим. Есть что сказать, только не очень деловое, а так вообще?
- Можно, - согласился Глухов, поплотнее усаживаясь на склизких решетках. Усмехнувшись, заявил: - Вот, например, самое древнее на планете искусство инструментальщика. Пятьсот тысяч лет назад то существо, которое впервые взялось за палку и камень, чтобы создать из них орудия труда, оружие для охоты, стало от этого человеком и положило начало профессии инструментальщика.