- Ну и что? - сладко жмурясь, спросил Минин.
- А то, - сказал Глухов. - Главные наши реконструкторы - кто?- И ответил тут же торжественно:- Инструментальщики! Не будь их, кто были бы мы?- Разъяснил озабоченно: - Основная масса технологической оснастки имеет необратимую конструкцию. - Он многозначительно вытянул перед лицом Минина указательный палец. - Значит, предназначена только для выпуска определенных изделий. - Осведомился вежливо: - А вам известно, что новые изделия - новые хлопоты? Значит, что? Значит, подавай тысячи наименований нового инструмента, приспособлений, оснастки, чтобы усовершенствования воплотить в металле. Выходит, каждого усовершенствования боевого оружия без нашего собственного самосовершенствования не могло быть. - Хлопнув ладонью по настилу, Глухов заявил: - Если для ясности - выражусь так! Дайте мне мой инструментальный цех, со всеми его лучшими людьми, необходимые заготовки, и мы все станки, агрегаты и все оборудование для целого завода собственноручно сделаем. Как вот в годы войны мы сами себе производили все и ничего у правительства не клянчили. А главные чудотворцы кто? Опять же инструментальщики! Им ещё ко всему добровольная нагрузка - конструкторское бюро.
У завода план - закон. У конструкторского бюро закон - идеи. А идею разве спланируешь? Идея - это что? То, что должно быть, чего ещё и нет. Пока конструкторская идея не материализована, от неё одни неприятности. Скажем, так: заводится, допустим, привидение на заводе. Бродит оно по цехам и своей фантазией людей будирует. На каждом производственном совещании стоит оно где-нибудь в темном углу и слезно плачет, жалость вызывает. А лица у привидения ещё нет. Не то оно распрекрасная юная девица, не то древняя старуха с седой бородой.
Вот и соображай: рабочее время привидение просит, материал просит, средства просит, всякие чудеса сулит. Дашь! А отдача? Может, все обернется металлоломом? А сверху! - Глухов поглядел на туманное облако, заполнявшее градирню, сказал, опасливо кивая: - Вот вроде этой тучки, только с громом и молнией в приказе на твою башку сверзнет - за перерасход, за необоснованный идеализм, за отрыв от практики. - Сощурился от падающих капель. - Конечно, без труда и рыбку не вытянешь из пруда. В биографии нашего завода имеются факты совершенствования боевой техники, равные вкладу в науку. Но каждый раз я лично, как после рукопашного боя, выскочу, отдышусь. И только тогда подсчитываю баланс из приказов: каких больше - с «указать», «поставить на вид» или со всякого рода благодарностями, премиями и наградами. Но, - Глухов сурово свёл брови, - при всех подобных обстоятельствах я, как директор, принимал всегда огонь на себя.
- На то и руководитель, чтобы быть мишенью для критики, - заметил Минин.
- Вот Игнатий Степанович Клочков, главный конструктор, - для завода фирма! Мозговой центр!- продолжал Глухов. - Поэтому нервы я разрешал только мне трепать, а ему - отнюдь никому! - Сжал кулак. - Тут уж я без пощады… как к себе, так и к тем, кто Клочкова недооценит. - Сообщил доверительно: - Игнатий Степанович сам отличный станочник, и строгальщик, и фрезеровщик, и сверловщик, и шлифовщик, и зуборезчик, и карусельщик - все постиг! И на каждой специальности может получить хороший разряд! Это всё равно что, допустим, великий композитор на любом инструменте оркестра сам виртуоз-солист. Клочков ещё и слесарные, машиностроительные, металлургические специальности знает. Поэтому его конструкторские фантазии всегда прочно обоснованы на надёжных способностях металла и на разных хитрых методах, что по металлу надо выполнить. Мастерам он не просто верит, а обожает их, восхищается ими с полным знанием всех тонкостей их дела, и у людей от этого крылья растут, поднимают над трудностями, открывают перспективу пространства для ясной видимости конечного результата поставленной задачи.
- Ну-ну, воздавай почести себе и другим, - поощрил Минин, блаженно потягиваясь.
- А сколько раз инструментальщики переналаживали, перевооружали завод - это на фронте только известно. Как новая или заново усовершенствованная боевая система, так инструментальщики без остановки производства, без снижения темпов, с ходу полным обеспечением технологической оснастки давали возможность переходить на новый вид продукции.
И Глухов произнёс задумчиво:
- Хорошая работа - это не только знание приёмов труда, но и способность всегда самоотречённо сосредоточиться, не рассеивать внимания, чего бы там ни было. Можно научиться приёмам труда, но никогда не выучиться на хорошего мастера, если не овладеешь собственным самоуправлением - забывать все постороннее, кроме работы. - Заговорил с воодушевлением: - Нужно не только по чертежу понимать технологию обработки назначенной тебе детали, но и иметь глубокий интерес, обширное понимание, для чего она предназначена, что она значит в общем и целом, тогда ты - туз, личность! Не исполнитель, а творец. Нужно, чтобы каждый всегда знал конечную цель, назначение своего труда. Отсюда что? Как бы в годы войны ни стало тяжко, трудно, непосильного людям не было. От изнеможения у станков падали? Падали! Но почему? А потому, что даже какому-нибудь чемпиону спорта, специально натренированному, такая нагрузка была бы не под силу. Физическая механика нередко сдавала, а психическая механика работала, подменяла её и вывозила, потому что каждый человек работал как воевал.