Спросил:
- Бурмистренко не знаете? Он теперь мастер пролёта, а тогда был просто слесарь. Утром у верстака, вечером, смотрю, тоже. Ночью зашёл в цех, вижу, стоит у верстака, не разгибается. Хотел спросить: почему так надрываешься? Подходит бригадир, не велит Бурмистренко беспокоить. Говорит: «Горе у него! На сына «похоронку» получил. Почти сутки в работе, чтобы только о работе думать и так устать, чтобы тут же на топчан - и в сон, без мыслей». Почти месяц так он из цеха не выходил. Бригадир полагал, что он нарочно обессмысливал себя от горя таким изнурительным трудом. А что вышло? Представил Бурмистренко Клочкову мерительный прибор для проверки точности нарезки в канале ствола. Это и кучности содействовало, и прицельности, и начальной скорости. За сына, значит, создал. Усилил боевое действие оружия. Вот как по-рабочему отцовское своё чувство горя и ненависти к врагу высказал! И таких случаев немало было.
Потер шею, преодолевая спазм в горле, произнёс сипло:
- Почему дисциплина была на высоте? Конечно, законы военного времени строгие. Но каждым высшее сознание командовало. Для фронта работаем! И каждый каждому об этом высшем мог полномочно напомнить, мог упрекнуть, потребовать. Самодисциплина крепкая была. А на чем её фундамент? На ясном историческом прицеле - врага свалить.
Сказал яростно:
— Вот я кто для них? Генерал-майор, директор! У меня власть не меньше, чем у командарма. А был бы я умнее или глупее, лучше с людьми или хуже, они бы на это только щурились, извиняли все по обстоятельствам военного времени. Но вот если б дело страдало от недостатка моего ума или характера, тут они на любом совещании мне самосуд бы устроили. Растоптали б без милосердия. А ведь я во многом был виноват: и с жильём не управлялся, и с топливом, и с питанием, водопровод до жилого района не дотянул. На бане, на магазинах, на школьных помещениях выжуливал, чтобы только кадры куда разместить было. Что ни помещение, то общежитие, хотя вначале обещал под жизненно нужное. Врал по быту - прощали. Жизнь не облегчал - прощали. За что прощали? А вот за это самое, что дал им все возможности по производству оружия развернуться. Тут чего ни попросят, даже не попросят - намекнут, в лепешку разобьюсь, а добуду.
Улыбнулся жалобно:
- С базара местных чеканщиков, медников, жестянщиков, паяльщиков приводил - и в ученики. В госпитале канючил, кого вчистую из армии, если со специальностью подходящей, хоть инвалида, - к себе. Для инвалидов курсы специальные организовывал, даже медиков нанимал гимнастикой их восстанавливать. В инструментальном цеху нашлись таланты, которые протезы им механизировали, специальные державки для инструмента сочинили. Как на фронте раненые, если могли, в боевом строю оставались, так и в тылу они в строй трудовой становились.
Сказал мечтательно:
- А сколько я от бронированных сносил всяких выпадов! Требуют: разбронируй, хотим на фронт! Каким идеалом люди жили? Пришибить войну, размозжить ей башку в Берлине. Ради этого идеала все их самопожертвование. Макушку счастья в этом видели. - Заявил сурово, требовательно: - А теперь надо с места в карьер налаживать, хоть и не полное счастье - до него ещё труда надо много выложить, - но хотя бы достойную жизнь обустроить по силам и возможностям. Наш человек все прошел, все выдержал, на такую высоту истории поднялся недосягаемую! Вот сама земля истощилась, ослабла, замучилась, её поднять можно только чем? Машинами. Тогда только с неё получишь не подаяние, а полновесный урожай. Кто этого не понимает? Все понимают! Вот нам страна приказала: давай с ходу уже не оружие, а сельскохозяйственные орудия. Правильно? Правильно! Технологию производства перестроить не так уж трудно. А вот психологию людей!.. Можем мы с них сейчас требовать такого самоотречённого труда, как во время войны? Не можем! А есть охотники на «ура» трудности одолевать. Жить и работать все согласны, хоть натощак, но уже по мирному графику. Одно сознание у человека, когда он трудом Родину защищает, другое сознание, когда хозяйство надо налаживать. И тут идеал нужен, вершина, которую надлежит одолеть ради не только благополучия. но и ради того, для чего Октябрьскую революцию свершили, чтобы люди все поняли: эта победа в войне не только военная, а победа всего того, что составляет нашу сущность. И победа нам должна разгоном послужить для достижения того всеобщего, в чем наш высший идеал заключается. Значит, отсюда что? Отсюда следует: партии, коммунистам - всем работы не убавилось, а прибавилось. И как всегда и во всем, коммунисты должны двойную упряжку на себя взять. Жизнь людям наладить и на новый высший уровень производство вытянуть, и не за счёт только энтузиазма и «ура», а умом одолеть трудности.