- Чего же он такой обидчивый? - спросил Минин. - Ему же Героя дали. И вы что же от меня хотите, Алексей Сидорович? Чтобы я вам высказал соболезнование или поддержал ваше беспочвенное соображение о переводе на другую работу?
Глухов наклонился, сказал почти шепотом, жалобно, просительно:
- А вот поддержите меня! В инструментальном цеху хочу участок выделить для завершения некоторых незаконченных конструкторских работ Игнатия Степановича Клочкова!
- Позвольте, но ведь эти работы связаны с боевыми установками!
- Именно!- воскликнул Глухов. - С новыми или, вернее, самоновейшими.
Минин напомнил строго:
- Приказ о переходе на производство мирной продукции - закон. Ваше производство переналаживается в соответствии с этим приказом. И по этой части у меня к вам нет существенных замечаний и рекомендаций. Справитесь!- И Минин добавил из осторожности: - Более или менее. - Насторожился: -Если же у вас есть скрытые резервы, доложите - в направлении увеличения плана основной продукции. А так нельзя, голубчик, самодеятельностью заниматься.
- Без самодеятельности нет почвы для инициативы.
- Да вы что, батенька? Прошлым хотите жить?
- Почему прошлым? Будущим!
- Так ведь война кончилась.
- А вот чтобы она никогда не началась, ради будущего и тревожимся, чтобы было чем пресечь её любые возможности.
- Но не заводу с сельскохозяйственным профилем производства!
- Профиль - это только одна сторона физиономии. А лицо у нас пока сконфуженно выглядит. Обещали армии дать новую установку. В своё время не дали, задолжали. Теперь должок отдадим согласно договоренности.
- Кого с кем?
- Завода с армией.
Глухов смущенно поерзал на мокрой решетке, сообщил:
- Из Министерства обороны согласие есть - подписи генерала армии Белогривова и генерал-полковника Лядова. - Произнёс вызывающе: - Сами напомнили, что установка ими в принципе была одобрена ещё в первом варианте. В боях за Берлин испытана в одном экземпляре. А теперь эта наша установка от той прежней отличается, как поршневой двигатель от реактивного, хотя все пока не в металле, а в чертежах, в проекте. - Помялся. - Ну уж, если по-честному, частично запустил под свою ответственность.
- Вы что же, через голову своего министерства действуете?
- Через ведомственный барьер сиганул, верно. А на головы рассчитывал - поймут! - резко сказал Глухов.
- Вот что, Алексей Сидорович! - вспылил Минин. - Я тебе не ревизор. План тебе мирной продукции спустили - выполняй, как закон. - Вздохнул огорченно: - Эх, не захватили мыла и мочалки, а то бы заодно помылись бы. - Подмигнул: - А насчёт вашей самоновейшей боевой установки я в своей архивной башке материал хранил. И с этими генералами у меня разговор был. Верно, хвалят!- Сказал оживленно: - Хочешь на шею сверхплановый хомут надеть, надевай. Но не вытянешь план, на себя пеняй. - Потянулся. - А я ведь, кстати, хотел этот заказик на оборонный завод перекантовать. Вместе с материалами, конструкторами и прочим.
- А у нас что, не оборонный?
- Был, да весь вышел, - улыбнулся Минин. - Надо бы и вывеску тебе переписать: «Завод сельскохозяйственного машиностроения». Для полной всем ясности, и тебе тоже. - Заметил осуждающе: - Хотя машины вы выпускаете по кондициям далеко не оборонным, сдает качество. - Спросил строго: - Рекламаций много?
- Много, - потупился Глухов.
- Ну вот, будет ещё больше - снимем! Здоровье-то как?
- Как у бугая, - хмуро сказал Глухов.
- Сохранился, значит, а я вот надорвался маленько. Персональную астму завёл для солидности. Совсем ни к чему. - Пошевелил скрюченными пальцами босых ног. - Член Советского правительства называюсь! А как Черчилль, сигарой дымлю, видал? А кто знает, что она лечебная? Посылали в санаторий, два дня пролодырничал, дальше не могу. Все спят нормально, а для меня ночь - самое спокойное время для работы. За годы войны мы все приучились по ночам работать. Организм не переубедишь. Домой придешь - нет веселья. Двух сынов в авиации потерял, и дочь-радистку фашисты казнили. Осиротели мы с женой. А у тебя что?