- Старший в кадрах остался. Дивизией командует. Младший Бауманское окончил, в научно-исследовательский взяли, над какой-то засекреченной темой колдует. Даже отцу не говорит, родня, называется.
Помолчали, каждый думая о своем.
В парных сумерках, в шорохе падающих дождем капель, заточенные в деревянном остове башни градирни, пахнущей теплой болотной сыростью, в банной наготе, они сидели на ослизлом мокром настиле, свесив в проемы решетки ноги, опираясь ладонями с растопыренными пальцами о скользкие доски, понуро опустив головы, отдыхая.
Потом Минин спросил:
- Алексей Сидорович! Чего это ты всё-таки вздумал передо мной речь такую держать, будто я того не знаю, чего ты знаешь? В чем убедить хотел? Или какой особый смысл имел в резерве?
Глухов сказал равнодушно:
- Просто так, разговорился - и всё. Для себя больше, пожалуй. Завод мне - жизнь. Вот о жизни, что ли, заговорил. Может, неправильно?
- А я таких не люблю, которые осторожно живут и думают осторожно, так же как и тех, которые хоть и фальшиво, но громче всех говорят, - сказал Минин, тряхнул головой, добавил: - И излишне начальстволюбивых тоже не чту. - Спросил живо: - Ты как считаешь, прибавила нам война ума или нет? Вот именно - прибавила. Но есть ещё такие, которые на себя исторические приписки делают, на свою личность, а ведь ни к чему это. Сейчас, если начистоту, бой самый решающий. Восстановим всё в наикратчайшее время, - значит, проскочим через опасность новой войны, закрепим позиции социализма навечно. Я так считаю: микроб не становится опаснее оттого, что его в микроскоп увеличивают. Но знать опасность надо и изучать её надо, чтобы предотвратить. А вот американцы нынче заявляют, что их атомная бомба заставит весь мир слушать их советы.
На производство такой продукции ума у наших ученых хватит. Жалко, конечно, на такие изделия мозги и средства тратить, а приходится... Но вот обрати внимание. В Тихом океане остров Науру изобиловал щелочным гуано, фосфатами, и флот США разбомбардировал остров, чтобы лишить Японию удобрений, вызвать падение урожайности, голод. Значит, намёк мой какой? Сельское хозяйство - это сейчас наш фронт, и механизация - оружие этого фронта. Значит, ты как был вооруженцем, так им и остаешься. Внял? Ну тогда пошли. Отдышался вполне! А драконить вас, товарищ директор, мы будем, когда весь материал соберём, изучим. Щадить не будем, самого заставим все исправлять.
Оглядел завистливо могучую мускулистую фигуру Глухова.
- Тем более сам доложил: здоровье как у бугая. Что касается критики, то от неё освобождаются только покойники и юбиляры. Таких льгот для нас с вами в ближайшее время не предвидится.
И Минин улыбнулся, хотя до этого лицо его было строго-озабоченно и казалось не способным к улыбке.
16
Если он и она, сидя рядом, долго и привычно молчат, значит, это супруги с большим, сложным, небесконфликтным семейным стажем. И он из тех, кто только 8 Марта вспоминает о своем официальном долге: в магазине подарков он покупает жене подарок в пределе раз навсегда определенной суммы, полагаясь на вкус и выбор продавца. Такие любезничают при посторонних и равнодушны наедине. Такие женятся не по любви, а от нелюбви одиночества, чтобы продолжать потом одиночество вдвоём.
Когда ищут переулок, для этого, конечно, вовсе не обязательно ориентироваться по звёздам, но знать, что по звёздам можно сверять главное направление в жизни, следует.
Соня как-то сказала Петухову с деланным отчаянием:
- Вот, считают, что нервные люди чрезмерно разговорчивы. Я не нервная, но говорю с тобой так, словно думаю вслух обо всем, даже неинтересном и глупом.
Петухов улыбнулся.
- Благодарю за доверие!
Соня посмотрела на него испытующе:
- А вот ты боишься что-нибудь непродуманное мне сказать!
- Боюсь! - признался Петухов и объяснил: - Я даже утром стесняюсь заспанным, всклокоченным, небритым тебе показаться. Пойду на цыпочках умоюсь, побреюсь, зубы почищу и тогда...
- И будишь меня, всклокоченную, заспанную! - воскликнула Соня.
- Вот такая ты для меня самая лучшая, и я единственный, кто тебя такую знает, самую великолепную, теплую, где-то между явью и сном пойманную. И первый, кого ты видишь, это я!