- А как?
- Я ещё не знаю, - призналась Соня. - Но хотелось бы, чтобы те, кто получше работает, получше и жили.
24
Петухов привык в армии к равенству во фронтовом быту, к тому, что передовая - общежитие подразделения, и жизнь каждого проходит на виду у всех, и каждый озабочен каждым и взаимозависим. И командир - это тот, чьи приказы выполняют, но не обсуждают, а если и обсуждают, то в пределах того, как выполнить лучше полученный приказ.
И когда он пришёл на завод, ему понравилось как раз то, что ещё действовало тут по закону военного времени. Директор не кто-нибудь, а генерал-майор. И на совещаниях директор выступал как командующий, и в основных цехах люди по привычке ещё оставались на казарменном положении. Поскольку не были ещё отменены законы военного времени, ни прогулов, ни невыходов без основания на работу не было, и у всех равное питание, вещснабжение, как на фронте, только что по карточкам. И он чувствовал себя в этих условиях удобно, словно оставался на военной службе.
Выправкой, послушанием, всегдашней готовностью выполнить любой приказ старшего он вызвал к себе особое внимание руководителей цеха, но не душевное расположение коллектива, хотя все его уважали как фронтовика. И то, что он всегда брал сторону руководителей, считали только армейской привычкой к строгой субординации.
Трудности послевоенного времени, которые переживал завод, Петухов воспринимал лишь как трудности в связи с переходом с оборонного производства на мирное. А вот то, что стали говорить о трудностях и неустроенности быта рабочих, о жизнеустройстве послевоенном, Петухов считал только результатом неполадок по реорганизации производства, и от этого, как он полагал, и возникали всякие неправильные настроения. Поэтому он восхищался Зубриковым, терпеливо ютившимся с семьей за занавеской в общежитии, гордился такими, как Зубриков, и каждый раз, когда на собраниях кто-нибудь говорил о бытовых неполадках, угрюмо сидел молча. Но однажды он выступил и горячо заявил:
- Вот товарищ Зубриков, лучший наш производственник, живёт, как - сами знаете. Спит с братом-инвалидом на полу между коек, сам себя обстирывает. На столе, где обед готовят, к занятиям в техникум готовится. А о чём он здесь говорил? О своём трудном быте? Нет! Как коммунист взял на себя обязательство двух станочников выучить. Вот что значит по-партийному болеть за производство! Вот у кого надо учиться правильно, делом, преодолевать трудности перестройки.
Собрание аплодировало, но не его выступлению, как думал Петухов, а тому, что все чтили Зубрикова. Его имени и аплодировали.
Зубриков вышел на трибуну, неприязненно посмотрел на Петухова, сказал:
- Я почему попросился по второму разу? Чтобы отвести от себя слова товарища Петухова. Как я нынче живу - это не пример, а отрицательный факт. И некрасиво, неправильно товарищ Петухов меня в пример взял. Знает ведь, я член парткома. Поэтому, чтобы не было личного, про свой быт я молчал. Но это дело не личное, а общее, и не просто бытовое, а и чисто производственное. Мы, кадровики, ещё стерпим. А вот взял я молодых на работу, выучу, допустим, дам квалификацию, и с завода мы их упустим. Как поглядят на всякое неустройство, уйдут, где получше им будет. А вообще, суетиться с производственными трудностями нечего, они выгладятся, но только вместе с налаживанием жизни.
Посмотрел сурово в глаза Глухову, сказал:
- Вы нам по реконструкции предприятия умно, хорошо доложили как директор, а вот как коммунист прошлись мимо реконструкции жизни с военного времени на послевоенное. Товарищ Ленин велел коммунисту не только сегодняшним днём жить, но и завтрашним, будущее понимать, видеть и на него нацеливаться.
Помолчал, подумал, добавил сердито:
- На «ура» брать, как вот этот бывший лейтенант бойко кидаться без оглядки нам предложил, так можно и мимо людей проскочить, не заметить, как мимо интересов кровных пройдешь. Такое допустить нельзя.
Сел тихонько на своё место, спросил зло:
- Чего хлопаете? Не хлопать, думать всем надо, как по-умному и туда и сюда пороху-сил хватило бы.
Зубриков потом долго чуждался Петухова. И только после того, как Петухов начал работать в кроватном подсобном цехе, заходил, смотрел молча, как тот управляется на трубогибочном приспособлении, и однажды сказал:
- Заходи как-нибудь ко мне в цех. - Усмехнулся: - Вроде как к станковому пулемёту поставлю - на пробу.
Хотя Соня работала чертёжницей в конструкторском бюро, после избрания её в завком - наверное, за то, что она бывшая фронтовичка, - она лучше Петухова стала знать жизнь заводских людей, и с самой трудной её стороны, потому что на долю завкома и приходились эти самые трудные и многосложные заботы о жизнеустройстве людей.