- Вы не расстраивайтесь, что так получилось. Ведь в гражданскую войну нам ещё хуже было, а ведь ничего - победили. Мы в школе проходили: когда совсем плохо было, Ленин сказал, что такой, как мы, народ победить нельзя, а Ленин всякие враки не терпел и всегда говорил только правду - его правда и получилась, а теперь разве сравнишь! Тогда даже не все толком знали, что такое Советская власть для народа, а теперь все знают. - Вздохнул: - Только я не понимаю, почему атака - и без знамени? Со знаменем лучше же.
- Ты комсомолец?
- А как же!
- Боязно было?
- А я ничего не соображал, просто побежал, как все, ну а потом, - он вздохнул, - ничего ясно не помню. Конечно, страшно, но, когда ты как сумасшедший, тогда не совсем страшно.
- Закурим? - предложил Конюхов.
- Если хотите.
- Значит, некурящий, - похвалил Конюхов. - А вот если я тебе как комсомольцу скажу, что это ещё не бой, а так, схватка? Ведь нам на рубеже надо ещё выстоять.
- Ну что ж, пожалуйста.
- И много дней нас фашист будет атаковать, уже всерьез, не с маху. Сейчас только-только отбились, а частей рядом наших пет.
- Знаете, - сказал проникновенно Петухов, - вот как Ленин правду всегда говорил, надо и вам сказать всем, что мы сейчас фашистов не разбили насовсем. А то некоторые думают, после того как мы их тут побили, больше её полезут.
- Кто так думает?
- Ну и я тоже, конечно, так думал, - признался Петухов с виноватой улыбкой.
- Ты что же, не слышал по радио, её читал в газетах, какой силой они на нас внезапно обрушились, как далеко вторглись?
- А раз все так, как мы их, бьют, - быстро и радостно сказал Петухов, - и даже лучше, чем мы, - значит, можем, сегодня совсем другая получается обстановка.
- Знаешь, - сухо произнёс Конюхов, - если правду приукрашивать, она уже не правда, а враньё. Так?
- Так, - грустно согласился Петухов.
- Но сейчас самая лучшая наша правда, что мы на своем пятачке фашистов сбили. Вот это и должно светить и тебе и мне, может, на всю жизнь для большего.
Батальон окопался, и, против ожидания Конюхова, им придали батарею и три двухбашенных танка с пулемётным вооружением. Почти две недели они здесь вели оборонительные бои, в которых и шло обучение людей воинскому делу. А потом они отходили под бомбёжками, неся раненых, пулемёты с подбитых танков, и тащили на себе, как бурлаки, запрягшись в лямки, две оставшиеся целыми пушки, снаряды к ним бережно несли на руках. Во время отхода Конюхов с Петуховым не виделся, тот стыдливо прятался от него, так как сбитые ноги его были спеленаты портянками, а сапоги он нёс за спиной, прячась даже от своего отделённого.
25
Помощник начальника штаба дивизии по связи подполковник, доктор технических наук Беликов до войны руководил кафедрой в институте связи, а также возглавлял группу конструкторов в одном из закрытых научных учреждений, работающих по специальному заданию Наркомата обороны. В эту группу по его настойчивой рекомендации был зачислен изобретатель, радиолюбитель, некий Красовский, человек безусловно одаренный, но с чрезвычайно трудным характером.
Не имея систематизированного специального образования, Красовский обладал высокой творческой способностью технического воображения. Недостатки фундаментальных знаний он восполнял напористой дерзкой фантазией человека, убеждённого в том, что его призвание - свершить научное открытие.
Тощий, долговязый, с выпуклыми светлыми глазами и упрямо выдвинутой нижней челюстью, нервный и мнительный, он держался с сотрудниками холодно, высокомерно, от мнительности избрав такой способ как бы самозащиты, который и порождал к нему неприязнь.
Неудачи при испытании отдельных образцов вызывали у Красовского приступы бешенства, и он говорил с презрением:
- Сдайте в утиль, выбросьте на помойку, а меня - в дворники.
Если же испытание проходило удачно, выслушивая одобрение, произносил устало, равнодушно, брезгливо:
- Это все ерунда, пустяковина.
И терял интерес к дальнейшему совершенствованию образца.
Восемнадцатиметровая комната в коммунальной квартире, где он жил с женой и дочерью, была завалена металлическим хламом. Обеденный стол он использовал как монтажный стеллаж. Кричал на жену:
- Не сметь прикасаться к приборам! Не от пыли я задыхаюсь, а от вашего постоянного стремления к обывательскому уюту... Занавесочки! - произносил он злобно. - И так слепну. А вы тут себе интимные сумерки устраиваете. Для какой цели, спрашивается?
Дома он вёл себя как деспот - работал по ночам при едком свете двухсотсвечовой лампы, лишенной абажура. Уронив на пол какую-нибудь крохотную радиодеталь, бесцеремонно будил жену, маленькую дочь, командовал: