Что касается самого Солнцева, то он ещё накануне войны первенствовал в округе на стрелковых соревнованиях, поэтому наиболее ответственные задания выполнял сам, вооруженный только снайперской винтовкой.
Конечно, командиру отряда вряд ли следовало так рисковать, но, кто знает, возможно, в его сознании не исчезало видение остова сгоревшего грузовика, чёрные трупы, запёкшиеся в нем, словно крохотные мумии. О том, что нескольких оставшихся в живых детей жена спасла, он долго не знал, как и не знал, что она была ранена миной, уже будучи зачисленной в разведбат снайпером.
В дивизии были свои ветераны, и вне зависимости от звания и должности они пользовались не только особым уважением, именно они, если можно так выразиться, формировали общественное мнение о новых офицерах, прибывших в часть, и даже об отдельных подразделениях в целом.
К таким ветеранам можно было отнести и Тамару Ивановну.
Как в тылу, так и на фронте люди жили не только настоящим, но и будущим, и не каким-нибудь туманным, мечтательным, а точным, конкретным - победой.
И каждый отдельный или общий подвиг приближал это будущее. Но для того чтобы из настоящего попасть в будущее, всё-таки нужно выжить.
Неизвестно, было ли ведомо Нюре Хохловой изречение Эпикура: «Когда мы существуем, смерть ещё не присутствует, а когда смерть присутствует, тогда мы не существуем». Во всяком случае, именно её, Нюру, обычно назначал капитан Лебедев радисткой в разведгруппу, которая посылалась в глубокий тыл противника.
Губастая, полненькая, хозяйственная, редко кому улыбающаяся Нюра Хохлова покровительствовала Соне, считая её городской, непрактичной. Снаряжаясь на задание, она наказывала Соне:
- Ты мое табачное довольствие получи и спрячь.
- Но ты же не куришь.
- Старшине объявила - курящая, - строго заметила Нюра. - Если положено, в чем дело? Пусть выдает! После войны привезу отцу целый вещмешок махорки, он сильно табак курит.
- Не боишься с парашютом прыгать?
- Всякий раз боюсь, - хмуро сказала Нюра. - Зимой вот кидали, закрутило в штопоре, с ног валенки стащило и портянки размотало. Приземлилась босая, пришлось с нового полушубка полосы отрезать и ноги в меховину запеленать. Испортила вещь - не полушубок, а вроде жакета.
- Тебя что же, необученную бросили?
- Что значит необученную? - сердито сказала Нюра. - У нас в рыбачьем поселке на базе авиации Севморпути осоавиахимовский клуб. Там ещё обучалась. Если б не война, на пилота выучилась бы. Платят им сильно. Обмундировка на меху, и никакой сырости. А то, когда с отцом по нескольку суток в море на баркасе в непогоду нахлюпаешься, смотришь на чаек, аж зависть берет, такие они беленькие, чистенькие, непромокаемые. А ты вся мокрая, да ещё в рыбьей слизи.
Отправляясь на задание, Нюра заворачивала в кусок противоипритной накидки пудру, губную помаду, духи «Красная Москва».
- Это ещё зачем?
Нюра деловито объясняла:
- На Боброва давно нацелилась. Механик. Если приглянусь, что же, не возражаю. Приеду домой со своим механиком - его сразу могут на хорошую посудину поставить. У нас колхоз рыболовецкий, богатый.
- А он тебя любит?
- С руками иногда лезет. Но вообще воспитанный, вежливый и рацию на себе поднесёт, и, когда прыгаем, норовит поближе приземлиться, парашют помогает погасить, - значит, ухаживает.
- Но ты его любишь?
- Если как дурочка для него пудрюсь, губы мажу, душусь - куда же дальше-то? Но это только в ихнем тылу себе позволяю, а здесь у себя совестно, ещё что подумают...
Возвращаясь с задания, Нюра выполняла обычную со всеми работу на узле связи, хотя и числилась за разведбатом.
Объясняла:
- Мне там с мужчинами неловко. Даже когда со своими рыбаками в море, и то стесняешься.
На вопросы, как там всё было, Нюра оживленно отвечала:
- Пайки НЗ дали богатые, даже шоколад. Я вам, девчата, после раздам. - Хвасталась: - Сберегла, а как же, о вас там думала, все ж подружки.
- Страшно было?
- Зачем? Всё по расписанию! По программе. Приземлились на сигнальные костры. Ну не в огонь, конечно, а рядом. Затемно дошли до самой лесной чащобы. Тут меня одну и оставили. - Пожаловалась: - Вот леса я, верно, боюсь. У нас что? Только море, да берега в камышах, да кустарник - всё понятно. А тут как ветер дал по вершинам, как всё зашаталось, ну, думаю, свалится какое дерево, завалит, или зверь... Что тогда?
- Но у тебя же оружие.
- Оружием зверя трогать нельзя. Только фрицев. Сидела всю ночь в яме, нож в руке держала. Ножом можно, от ножа шума нет. Через двое суток наши пришли. Послала шифровку. И все. Обратно тоже ночью улетели. Ничего, красиво, как в детской сказке. Я даже мечтала.