Не так давно Лядов, зайдя как-то ночью к начштаба Быкову, застал там Пугачёва, сутуло сидящего за какими-то тетрадками. Пугачёв при виде комдива почему-то сконфуженно вскочил и откозырял, хотя на нём не было головного убора. Ещё больше от этого смутился и, поспешно забрав тетрадки, удалился.
- Что ему тут надо? - недовольно осведомился Лядов.
Быков сказал, как всегда, сухо:
- Освежаю в своей памяти кое-что из академической программы. Комбат напросился стать жертвой. Читаю ему курс. При его способностях, полагаю, может стать абитуриентом при первом же наборе в академию.
- Это Пугачёв-то? Ха-ха! - без улыбки сказал Лядов и больше к этому не возвращался.
Но именно этот ночной эпизод и натолкнул Лядова на мысль назначить Пугачёва командовать группой, выделенной для разведки боем.
Когда Лядов объявил об этом Пугачёву, тот даже побледнел от радостного волнения, но тут же заявил, нахально улыбаясь:
- Прикажите только финиш для нашего кросса на максимальную глубину отнести. Приятно было бы, конечно, водрузить знамя на колокольне монастыря, где у них опорный пункт и штаб. Чем выше цель, тем выше подъём духа, - и вылупил блестящие насмешливые глаза на генерала, прищелкнул каблуками, вытянулся, вжимая мускулистый живот так, что на гимнастёрке образовалась глубокая впадина.
- Кросс?!- спросил генерал. - Это что-то новое в военной терминологии. - Предложил неприязненно: - Изложите на карте свои спортивные соображения!
Но, когда Пугачёв стал докладывать, склонившись над картой, обо всем, что он успел продумать и взвесить, генерал, выслушав, спросил даже с некоторой обидой в голосе на ту метаморфозу, какая произошла столь мгновенно в Пугачёве, утратившем браваду и вдруг проявившем себя весьма осведомленным командиром, так тщательно взвесившим все «за» и «против»:
- Вы учли, что если в первый период войны плотность минирования позиционной обороны противника не превышала 400-500 мин на один километр обороны, то ныне она возросла до 2000-2500 мин на один километр на участках ожидаемого наступления? Кроме того, усовершенствованы как сами взрывные устройства, так и способы их постановки.
- Мы целую коллекцию мин собрали, - живо сообщил Пугачёв, - изучили со всеми сюрпризами. Кроме того, при консультации военно-инженерных представителей ведем занятия тренировочные. Катались с танкистами и самоходчиками с учебными целями взаимодействия. Они нами довольны, а мы - ими. Можете проверить. Ни одного взрывного хлопка.
- Я наблюдал за действиями вашего подразделения во время отработки минувших учений по ночному бою, - напомнил Лядов.
- А как же! - подхватил Пугачёв. - Получил от вас тогда нагоняй за то, что лично вскочил на танк и прикрыл его смотровую щель плащ-палаткой.
- Не за это, - возразил Лядов.
- Я же понял - виноват!- бодро согласился Пугачёв. - Неправильно, когда командир оставляет свой КП и в бой лезет. Но я же только хотел на практике приёмчик бойцам продемонстрировать. - Добавил хвастливо: - Два раза сам в бою применял, и получалось удовлетворительно.
Несмотря на то что Лядова ждали существенные дела, он пригласил Пугачёва за стол и, наливая ему чаю, спросил:
- Может, вы предпочитаете что-либо покрепче?
- Ну что вы! - искренне сказал Пугачёв. - В такое время голова должна быть свеженькая, как огурчик с грядки. - Спросил: - Хотите, товарищ генерал, видеть самого счастливого человека?- И, пренебрегая строгим, недоумевающим взглядом Лядова, объявил торжественно: - Смотрите, вот он! Это я! - И торопливо пояснил: - Я же знаю, как вам непросто было решиться меня назначить. Вы же столько шелухи во мне подмечали. Но то, что поверили, это награда, лучшая из всех возможных. На всю жизнь!
И в глазах Пугачёва даже слеза мелькнула.
Лядов поморщился на эту, по его мнению, излишнюю восторженность, заметил:
- А если это будет моей самой большой ошибкой? Вы правы, многое в вас мне не только не нравится, но чуждо моему пониманию. Военная профессия прежде всего обязывает нас к величайшей самодисциплине во всем. Без самосовершенствования своего характера в соответствии с требованиями военной психологии быть достойным командиром невозможно, как без самоподчинения невозможны должные отношения с подчинёнными. А у вас ваше «я» часто довлеет над вами. И это опасно.
Пугачёв побледнел, мрачно потупился.
- Но, - продолжал Лядов ровным, спокойным, казалось, безразличным топом, - командир, который приспособился быть только исполнителем и чувствует себя лишь рабочей, технической частицей военного механизма, командир, лишенный какой-либо самостоятельности, мне также чужд. - Усмехнулся: - У меня, знаете ли, есть слабость - люблю музыку...