Вплоть до оборонительных боёв на железнодорожной станции Пугачёв, перебираясь с одного наблюдательного пункта на другой, отсиживаясь в углубленных в полный профиль укрытиях, руководил оттуда боем и, словно оправдываясь перед Конюховым за столь для себя необычную самоохранность, кивал на радистку Нелли Коровушкину, говорил иронически:
- Видали, какую куклу мне придали! Вся в ресницах. Приходится беречь как особую госценность. - Хмыкнул: - И ещё для какого-нибудь ферта.
Нелли крикнула:
- Самолёты!
- Ну и что! Наши порхают!
- Прикажите дать дымовыми целеуказания, - повелительно сказала Нелли.
- Смотрите, соображает!
Отдав команду, Пугачёв спросил:
- Где нахваталась?
- Отец в дальнебомбардировочной!
- Что же он вас к себе не взял? Выдал бы там замуж за какого-нибудь героя воздушного пространства.
- Когда мне понадобится, я сама найду мужа, - высокомерно заявила Нелли, - по собственному вкусу и разумению.
Услышав шелест приближающейся мины, Пугачёв мгновенно как подкошенный упал на Коровушкину и, прижимая её ко дну окопа, распростерся над ней. Комья обожженной земли обрушились на его спину. Поднявшись, сводя ушибленные лопатки, отряхиваясь, с покрасневшим лицом, не оборачиваясь на радистку, спросил:
- Ну как вы там? Не сильно помял прическу?
- Вы спасли меня!
- Ну вот ещё! - буркнул Пугачёв, передернув плечами. - Струхнул, и все, обыкновенный животный инстинкт самосохранения.
Но во время боя на железнодорожной станции к Пугачёву вернулась прежняя его повадка. С ручным пулемётом он вёл поединки, выскакивая из укрытия, перебегая то к петеэровцам, то к станковым пулемётчикам, сам вёл огонь из «сорокапятки».
Кричал задорно:
- Я, ребята, никого на героизм не подстрекаю! Бей только аккуратно, прицельно, по-научному, и наш верх!
- Товарищ майор! Вы же ранены!
- Ерунда! У меня на башке кость броневая, подкалиберный не возьмет, пуля отскочит!
Указывая на повергнутый таранным ударом танка паровоз бронепоезда, говорил с упреком:
- Вон как танкисты воюют! А мы смирненькие. Зарылись и только пулями.
Он носился по позиции, появляясь в дыму, в огне, в пламенных гейзерах разрывов, являясь туда, где труднее всего складывалась обстановка.
Грозно орал, шутил, ерничал, спрашивал:
- Ребята, Гитлера видели? Тут он теперь околачивается. Кто поймает - от меня пачку «Казбека», а пока лупи всех, кто на мушке, там разберемся, кто из них Гитлер.
Сказал строго Конюхову:
- Сейчас людьми не командовать надо, а быть как все. Каждый соображает, что от каждого зависит и на каждом держится.
Заскочив в капонир, где лежали раненые, присел, закурил, угостил всех, кто ещё имел силы курить, поднял голову, указал рукой на медного цвета луну, произнёс задумчиво:
- Интересно, какой на ней климат, могут на ней люди жить или она просто сплошная пустыня Сахара? Или, наоборот, застыла вся, как наш Северный полюс?
- Как дела, товарищ комбат? - спросил санинструктор.
- Дела?! Вот луной интересуюсь, - ответил он беспечно, вздохнул, потянулся: - Ну, я пошёл, а то без меня там соскучатся. Противник все ж таки пока не уходит. От паники, что бой проигрывает, на нас ещё пока кидается.
Он сильно похудел, Пугачёв, за эти восемнадцать часов беспрерывного боя. Лицо его старчески подсохло, обозначились запыленные морщины на лбу, возле глаз, продольные борозды на впавших щеках. Но чем изможденней он выглядел, тем энергичнее вёл себя, внушая людям озорную отвагу, уверенность. А вот сейчас, поздоровавшись с Лебедевым, слушал его, полузакрыв глаза, ссутулясь, перебирая пальцами разутых отдыхающих ног.
Лебедев докладывал сухо, кратко:
- Большую часть своих вывожу, партизаны не приспособлены к позиционному бою. У нас задание по разрушению железнодорожных путей, по перекрытию коммуникаций, налеты на транспорты и прочее.
- Значит, утекаете! - сказал Пугачёв равнодушно.
- Значит, действуем в соответствии с приказом! - спокойно поправил Лебедев. - Около роты бывших военнослужащих оставляю под вашим командованием. Всех раненых, как я вам уже доложил, забираю с собой. Есть ко мне вопросы?
- Есть! - сказал Пугачёв. - Видал? Башня от взорванного танка на земле лежит. Можете её с собой уволочь?
- Это зачем ещё? - удивился Лебедев.
- А затем, что она героическому экипажу принадлежит, тому, который бронепоезд старанил. Читал на ней надпись? Ну, все равно. Для нас всех это реликвия священная. И для других тоже - на все века. Дошло? - Пообещал: - Тягач дам. Нам все равно отсюда обратного хода нет.
- Будет выполнено! - сказал Лебедев.
Сидя на земле, не вставая, Пугачёв подал ему руку.
- Ну, вали диверсуй, а мы тут побудем, посторожим казенное имущество. Успех нас пока только лизнул, до торжественного поцелуя в щечку перед всем строем ещё пулять и пулять. Так вот...