- Я же сказал: чуть не сорвал задание. Радистку увёл, а рацию оставил.
- Но мы имеем сведения: вы связистку на себе несли.
- Не на себе, а волок на волокуше.
- С мотором? Или посредством вашей живой силы продвигались?
- Ну моей.
- А два груза вы могли, так сказать, доставить подобным способом - и её, и рацию?
- Если б про главный долг не позабыл, должен был.
- Рассуждаете самокритично, но не реалистически, я бы сказал. А вот ваша радистка...
- Она не моя вовсе, зачем вы так! - вспыхнул Петухов.
- Ну ладно, скажем, вашей и нашей дивизии, она так докладывает: если б не её слабый пол, так вы бы радисту строевым шагом идти скомандовали и рацию на себе нести.
- Ничего подобного! - запротестовал Петухов. - Если б он тоже, как она, простудился, заболел, всё то же самое было, и рацию я бы всё равно оставил.
- Спрятали бы - хотите сказать?
- Ну ясно - спрятал.
- А скажите: рация без радиста может действовать? Так, правильно, не может, так же как радист без рации - ноль. Значит, фиксирую: осуществили план раздельной доставки того и другого.
- Никакого плана не было, я только про неё беспокоился, за неё боялся.
- За рацию? - усмехнулся комиссар.
- За радистку, - вздохнул Петухов.
6
Однажды, когда Петухов спустя много дней после этого события, умаявшись на проверке расположения своих огневых точек на новых позициях, мертвенно спал под шинелью в ещё не покрытой накатами землянке, его разбудил дежурный ротный телефонист и, передавая трубку, произнёс значительно:
- С узла связи дивизии требуют.
- Младший лейтенант Петухов у провода, - бодро произнёс Петухов и встал по привычке к субординации.
- Это я, Соня!
Петухов растерянно покосился на дежурного телефониста.
- Обстановка нормальная, противник не тревожит... - машинально сказал Петухов.
- Вы не сердитесь на меня, пожалуйста, - с мольбой прозвучал голос Сони. - Но я хотела вас спросить...
- Я вас понял, - сипло сказал Петухов.
- Это я вас поняла, а не вы меня, - обидчиво сказала Соня. - Не хотите по-человечески говорить, и не надо.
В трубке щелкнуло, и голос Сони погиб в глухой тишине.
Петухов вышел в наброшенной на плечи шинели в ход сообщения, затем побрел по траншее на свой «энпэ», откуда открывалось зловещее пространство переднего края противника, погружённое в тяжкий мрак ночи, в то время как за нашей полосой край неба нежно и слабо светлел, теплился.
Дежурный снайпер пошевелился в своей маскировочной сетке с вдетыми в петли ветвями кустарника, пожаловался Петухову:
- Вот несправедливость, товарищ лейтенант! Ихний может раньше по мне стукнуть, чем я по нему. Ему наша сторона светит, когда он ещё впотьмах, - значит, шлёпаешь только по силуэту. Но не тот азарт.
- Это ты, Захаркин?
- Мы, - согласился боец.
- Ты же сегодня не дежурный.
- А я от себя лично вышел, не для записи, а так, по личному с ними счету. Башку мне вчера ихний задел, так я поверх бинтов, чтобы не демаскировали, гимнастёркой обмотался.
- Без каски нельзя, нарушаешь!
- А как же я железом на рану давить буду, это же невтерпеж!
- В санбат отправляйся!
- Сейчас, вот только возмещу ему свою обиду, и сразу кладите на койку, колите в это самое место противостолбнячной, нарушайте гвардейскую гордость. Я послушный. В санбате и питание, и баня, кто же не желает в санбат, дурак только не хочет.
Помолчали, потом Захаркин спросил:
- Разрешите информировать? Вот какая петрушка. - Захаркин поскрёб бинт по голове ногтем. - Мне - орден в дивизии на грудь, выдали Отечественную второй степени. Так я считаю - кредит на будущее.
- Ну ладно там, - перебил Петухов. - Обиделся, что не первой, с золотом.
- А кто не хочет, все хотят, - лукаво усмехнулся Захаркин. Потом, посерьёзнев, сообщил: - Значит, так, пошёл я в военторг, думал, пивом разживусь. Орден обмыть. Не дали. Наверно, только генералам продают.
- Ну это ты брось, - одернул бойца Петухов.
- Да это я так, для смеха. Главное что? Связистка! Такая беленькая, с лицом малокровным, словно госпитальным, подошла и вежливо: «Вы боец из подразделения лейтенанта Петухова?» - «Так точно». - «Ну как он там?» - «Командует, как положено. Мы им довольны, а он нами. Подходящий командир». Учли?
- Что учёл? Твою похвальбу?
- Да нет, это так, для хитрого хода, для сведения, что мы вас уважаем. Связистку, говорю, учли? Ведь с узла штаба дивизии, а нашим взводом интересуется.
- Зря это ты.
- Почему зря? Видно по глазам - как чистое небо, ясные, не как у других финтифлюшек из того же, скажем, санбата...
7
Нет такого командира или солдата, который не испытывал бы щемящего, тревожного чувства, особенно когда ночью приходится наблюдать за передним краем противника, или даже не наблюдать, а просто всматриваться в ту сторону, где тянутся его оборонительные полосы, где незримо таится множество внимательных стальных стволов, разнокалиберных средств уничтожения человеческих жизней.