Два передовых усиленных батальона вырвались в прорыв и присоединилась к батальону Пугачёва, ведущему бой с пораженной массированным огнём, но ещё не добитой моторизованной группой противника...
Пугачёв ковылял, опираясь на приклад винтовки, как на костыль, он был без гимнастёрки. Одна нога, поджатая, обмотанная мокрой гимнастёркой, трепетно дрожала, из неё капала кровь. Лицо его было косо разрублено осколком и тоже истекало кровью. Ковыляя вскачь, размахивая свободной рукой с зажатым в ней пистолетом, он кричал, захлебываясь, отплевываясь стекающей с разрубленного лица кровью:
- Мины, мины расшвыривайте прямо поверх грунта, не давайте самоходкам утечь, минами их блокируйте! Бери минами в окружение!
И исчез в огне и дыму разрывов.
Когда четверо солдат принесли Пугачёва на растянутой плащ-палатке на перевязочный пункт, он был без сознания. Очнулся он, возможно, от боли - от прикосновения марли к его рассеченному лицу. Нелли Коровушкина, отбрасывая комки ваты, пыталась вытереть его лицо.
- Что, хорош? Квазимодо! - слабо проговорил Пугачёв, попытался присесть, но свалился от боли.
- Для меня - да! - строго сказала Нелли. Разъяснила повелительно: - Вы мне не нравились оттого, что красавчик. А теперь... - она низко склонила своё лицо к его изуродованному, с вывороченными краями разошедшейся опухающей раны, дохнула в губы. - Дети у нас с вами будут красивыми. Уверена.
- Ты что, сдурела? - Пугачёв приподнялся, опираясь на локоть. - Да у меня, может, всего полторы ноги осталось. - Отплюнул кровь, с трудом выдохнул: - Теперь мне только к Ольге Кошелевой подсыпаться. Если б не Лебедев... Вполне пара.
- Молчи, дурак! Отдыхать надо! - с незнакомой для неё самой нежностью произнесла Нелли.
Развернули обернутую гимнастёркой ступню Пугачёва - кости её были раздроблены всмятку.
- Это ему танк отдавил, - глухо сказал боец. - Кинулся, забрался на танк, свис с башни и все норовил из пистолета в смотровую щель попасть. Прямо цирковой номер: висит на танке! А нам по танку бить из петеэр. Бьём, а он на нём висит. Прямо страх! - И боец передернул плечами, словно от озноба.
12
Когда к воротам католического монастыря приблизилась запыленная группа солдат в эсэсовских мундирах, многие из которых были ранены, их впустили в ворота без особых расспросов, так как командованию уже все было известно о разгроме эсэсовской дивизии. И если б это были не эсэсовцы, их, естественно, сразу обезоружили бы. И тут же состоялся бы военно-полевой суд. И подразделение военной жандармерии расстреляло бы солдат, а офицеры были бы повешены в соответствии с последним распоряжением фюрера: оставляющих без приказа позиции казнить на месте.
Но эсэсовцы остаются эсэсовцами, и без специального на то разрешения общевойсковой генерал не мог применить к ним соответствующие меры.
Эсэсовцы привели с собой также пленных советских солдат и, угрожая оружием, не подпускали никого из комендантского взвода крепости близко к тем помещениям, которые самовластно заняли для себя и для пленных.
Обер-лейтенант войск СС отказался явиться к генералу до тех пор, пока не устроит своих людей.
В этом не было ничего странного. При всех обстоятельствах эсэсовцы вели себя нагло по отношению к общевойсковикам, невзирая на звание. Во всяком случае, они были хорошо вооружены и при обороне крепости, несомненно, будут сражаться как смертники. По отношению друг к другу они были крайне дисциплинированны - слышны были только редкие команды, и видно было, как молча, мгновенно они исполнялись.
Все началось ночью. Люди Лебедева напали на часовых - перекололи. Забросали гранатами караульное помещение. Но генерал, командующий гарнизоном этой крепости, заранее приготовился к её штурму и даже к бою внутри крепости.
В каждом проходе были установлены пулемёты с прикрытием из мешков с песком. Они били кинжальным огнём.
На плоских кровлях, на деревянных платформах стояли автоматические зенитные пушки: склонив длинные узкие стволы, они кассетными очередями создали непроходимую стену огня.
Лебедев все понял и сказал Боброву:
- Номер не удался! - И, горестно усмехнувшись, приказал в нескольких местах в стены монастыря, примыкавшие к каменным флигелям, заложить взрывчатку на целенаправленный взрыв, пробить проходы и уходить всем, пока темно.
Отобрав несколько человек по их добровольному согласию, заявил:
- А мы с вами останемся. Будем стекла бить. - Улыбнулся и пояснил: - На прожекторах. Чтобы дать своим уйти без подсветки. - Спросил: - Поняли?