– Что такое? – озадаченно спросила липа.
– Ах, он такой потрясающий! Ну почему, почему все так несправедливо?
– Кто потрясающий? – недоумевала липа.
– Этот мальчик в черном пальто. Он такой… Ах, липа, как бы и я хотела иметь «своего человека»! Вот такого, как он! А я всего лишь дерево, и у меня даже шанса нет обрести вторую половину!
Объект моих безудержных мечтаний уже умолк и, похлопывая друга по плечу, теперь отвлеченно наблюдал за девочками, играющими в классики.
– Почему именно такого, как он? – снисходительно спросила липа. – Что-то я ничего выдающегося в нем пока не замечаю, парень как парень. Через парк сотни таких проходят.
– Всё это подростковый максимализм, – не слишком любезно вставился клён, – первого попавшегося мнят центром мироздания! Липа права – ничего в нем особенного нет. Заурядная смазливая внешность, заурядный цвет волос и вдобавок друг, хнычущий, как девчонка. Вот знаете поговорку? – встрепенулся он, – скажи мне, кто твой друг…
Кристофер оторвал ладони от лица и о чем-то виновато спросил своего спутника, однако я уже не обращала на мальчиков внимания, негодующе обрушившись на клёна:
– Ах, прекратите, ничего вы не понимаете, несносный циничный ворчун! Он очень… – неловко запнувшись, я снова обратила взор на ребят. – Чувствую, что он достойный человек. Мне бы очень хотелось иметь такого друга.
Светловолосый парень приходил посидеть на моей скамейке часто и всегда один – наверное, жил где-то недалеко. Я так и не узнала, как его зовут, но за всю весну и первую половину лета успела по мере возможностей изучить его привычки. Мой милый объект обычно появлялся ближе к вечеру и сидел на скамейке около часа, дыша свежим воздухом. Ему нравилось щелкать всё вокруг увесистой черной коробочкой с выдвижной частью, неизменно висевшей у него на шее, и читать книги. Сначала мне книги тоже понравились, но когда соседи объяснили, из чего они сделаны, я искренне вознегодовала и даже обиделась на своего очаровательного незнакомца. Но вопреки решительному настрою долго не продержалась, и уже через день наблюдала за ним с еще большим интересом, решив, что мальчик просто не знает, из чего делают книги, поэтому так их любит. В тот раз он пришел с каким-то плоским устройством, на котором увлеченно рисовал палочкой соседнюю клумбу.
Я не могла выявить причину, по которой он так заинтересовал меня, но с каждым днем все больше и больше поддавалась неведомой силе, заставлявшей думать о нем почти все свободное время. Безостановочно размышляла, сколько ему лет, какие люди его окружают, чем он дорожит, а что терпеть не может… Порой настолько уходила в свои мысли, что соседи однажды это заметили, и с тех пор принялись нещадно дразниться.
Как-то раз одна парочка, сидевшая на скамейке, обменивалась милыми безделушками, их взгляды при этом полнились любовью и счастьем. Целый день я сокрушалась над тем, что не способна передать своему светловолосому мальчику какую-то вещь, которую он бы неосознанно хранил. Пусть даже бы и не соотносил ее со мной, но если бы она была рядом с ним, значит, была бы и я.
В конце дня дул сильный ветер, и меня внезапно осенило. Часом позже, когда парень сел на скамейку, небольшой зеленый листик, оторвавшись от моей ветки, плавно опустился на его плоское устройство.
– С ума сойти! – ахнул клён, увидев это. – До чего мы дожили! Позорище! Дурёха, да он же стряхнет и даже глазом не моргнет!
– Не будь таким брюзгой! – разозлилась липа, однако ее тревожный тон говорил сам за себя.
– Ничего, если он выкинет, – с напускным мужеством сказала я, – все пойму, ведь не каждый придает значение…
Я запнулась, на радостях не поверив в реальность происходящего.
Молодой человек взял лист за черенок, покрутил перед собой, рассматривая, а затем хмыкнул и заложил между страницами книги, лежавшей на рюкзаке.
– Наверное, гербарист! – умилились самшитовые кусты.
Клен и липа были поражены до глубины души, а я испытала ни с чем не сравнимое счастье.
– Но это ещё не значит, что он не выкинет его по пути домой. – Все-таки мрачно добавил клен спустя минуту.
Второй человек – это Рита. Брюнетка с неизменно собранными в высокий хвост волосами и безукоризненно белой кожей, которой словно никогда не касались лучи солнца. Среднего роста, гибкая как кошка, она всегда что-то увлеченно набирала в своем ноутбуке (на то, чтобы выяснить название этого устройства, у моей синички ушёл целый день). У меня сразу создалось впечатление, что Рита – человек непоколебимой воли и со своей точкой зрения на каждый вопрос. Безмолвным подтверждением тому служили прямой бесхитростный взгляд, гордо вскинутая голова и великолепная осанка. Я искренне восхищалась ею. В парке гуляло множество девушек, но большинство из них казались мне какими-то похожими – они говорили с одинаковой интонацией об одном и том же, одинаково откидывали с плеч волосы и давали друг другу одинаковые советы. Рита же в первый раз явилась одна, в кремовой блузке и строгой черной юбке. Бросив рюкзак на скамейку, окинула беглым взглядом местность и, удовлетворившись, села, торопливо достала ноутбук и начала быстро барабанить по клавишам. До этого я никогда ее не видела и была чрезвычайно заинтересована сразу несколькими вещами. Первое – то, с какой небрежностью она швырнула рюкзак – казалось, если бы он угодил в лужу, ее бы это ничуть не обеспокоило; второе – то, что рюкзак вообще не сочетался с одеждой; и третье – как сильно она была поглощена своим занятием, с каким воодушевлением печатала, будто только это и приносило ей настоящую радость. Несомненно, она привлекала внимание, хотя и отличалась от тех, кого липа и шелковица считали «несравненными красавицами». У Риты был вздернутый носик и слегка заостренное лицо, прямо как у лисички Арабет, изображенной на вывеске лотка мороженого напротив меня. Однако, несмотря на все, лицо отличалось какой-то резкостью черт, печатью недовольства, а в движениях девушки порой скользило едва скрываемое раздражение, из-за которого казалось, что она при случае за словом в карман не полезет.