До того как Лета вошла в его жизнь, он выставил бы их из своего дома и захлопнул за ними дверь.
Сегодня же они были желанными гостями.
— Проходите. Позвольте мне отлучиться и надеть что-нибудь.
— Не знаю, нужно ли, — произнесла Тереза со смехом. — Мне нравится твой рождественский костюм.
Ширли засмеялась:
— Ты хочешь сказать костюм Адама, не так ли?
Тереза поставила елку в углу около камина.
— Я бы предпочла это, но он одет в праздничный зеленый. Так что Рождественский костюм.
Айдан улыбнулся, прежде чем уйти в свою спальню и надеть джинсы и свитер. Когда он вернулся, Ширли разливала всем эгног,[45] в то время как Роберт и Мори украшали елку мишурой, а Тереза на кухне разворачивала ветчину «HoneyBaked».
Он был поражен их действиями.
— Слушайте, вам не обязательно делать все это. Я знаю, что у каждого из вас есть семьи, с которыми бы вы охотнее провели время.
Роберт усмехнулся.
— Твоя ворчливая задница или моя тетя Коко — клептоманка, которая вечно тибрит серебро, незаметно заныкивая его в сумочку, когда никто не видит,… сложный выбор, приятель.
Тереза его попрекнула.
— Айдан, ты тоже наша семья. И, думаю, что в этом году ты нуждаешься в нас больше, чем они.
Она понятия не имела, насколько верны были ее слова.
— Спасибо, ребята.
Роберт широко улыбнулся.
— Посмотрим, как ты будешь благодарить нас, если мы спалим твой дом дотла этими рождественскими огнями.
Айдан засмеялся и взял врученный ему Ширли стакан эгнога.
— За Айдана, — бодро провозгласила она, — что напомнило мне про старый тост, часто повторяемый моим дедушкой.
— Что за тост? — спросил Айдан.
— Всех, кто дорог мне, поздравить буду рад,
Остальные же пускай проваливают в ад.
— За нас, — произнес Мори и поднял свой бокал.
Роберт согласился.
— Прямо в точку.
Айдан кивнул.
— Да. Мне следует запомнить это.
— Уверен, что так и будет.
Айдан сделал глоток, а затем кое-что осознал.
— У меня нет для вас подарков.
Мори усмехнулся.
— Не бери в голову. Ты здесь с нами, и это — лучший подарок любому из нас. Мы действительно здесь ради тебя, Айдан. Не потому что ты платишь нам, а потому что мы на самом деле переживаем за тебя.
И впервые за долгие годы он поверил этому.
— Спасибо. Всем вам. — Затем Айдан поднял глаза на потолок и туда тоже шепнул «спасибо», надеясь, что каким-либо образом его слова дойдут до Леты. Он был уверен, что она приложила к этому руку.
День пролетел незаметно. Тереза разогрела еду, которую принесла с собой, и вся компания приступила к праздничному обеду, состоявшему из ветчины, картофеля и зеленых бобов под соусом. А на десерт они полакомились ореховым пирогом. Рождественские праздники, которые за свою жизнь Айдан отметил, подобно этому, — традиционно, по-семейному, — он мог сосчитать по пальцам одной руки. И ни один из них и близко не был таким особенным, как этот. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, и его гости отправились по домам.
Айдан стоял на крыльце, наблюдая за их отъездом. На сердце у него было легко как никогда прежде. Улыбаясь, он вытащил мобильник и набрал номер Мори, который ответил после первого же гудка.
— Мы что-то забыли?
— В понедельник можешь позвонить в студию. Я согласен на эту роль.
— Ты разыгрываешь меня?
— Нет, Мори. Я не шучу. Я сделаю это.
Взятый на прокат таун-кар[46] остановился на дороге, и из окна машины высунулся Мори, чтобы взглянуть на Айдана. Он убрал телефон от уха.
— Я люблю тебя, дружище! — прокричал Мори. — Исключительно платонической любовью.
Айдан рассмеялся, чем переполошил несколько птиц, улетевших в испуге.
— Я тоже тебя люблю, Мор. Определенно в платоническом смысле.
Мори помахал ему, прежде чем сесть обратно в машину и уехать.
Айдан убрал телефон и вернулся в дом, где его с головы до ног окутал запах орехового пирога. День был бы безупречным, если бы только…
Он не смог закончить эту мысль. Слишком больно.
Да. Всегда что-нибудь портило самые счастливые мгновения его жизни. Но несмотря на это они были нужны ему, и Айдан был благодарен своим друзьям за то, что они сделали этот день особенным.
Вздохнув, он направился в свою комнату, когда услышал легкий стук в дверь. Айдан бегло осмотрел кухню: не забыла ли Тереза что-нибудь. Она никогда не клала вещи на место и оставляла их где попало. Но он ничего не заметил.
Айдан открыл дверь и замер.
Этого не может быть.
На него смотрели до невозможности яркие голубые глаза.
— Лета?
Она ослепительно ему улыбнулась.
— Я могу войти?
— Не просто можешь, ты обязана войти.
Она бросилась в его объятия.
Затаив дыхание, Айдан прижал ее ближе, пытаясь понять, что происходит.
— Как ты здесь оказалась?
— Аид выпустил меня из Подземного царства.
— Не понимаю. Разве ты не должна принести жертву?
— Нет, если он сам отпускает меня. Как только я умерла, Зевс утратил власть надо мной. Я подвластна только Аиду. — Она обняла его так крепко, будто никогда не хотела терять. — Персефона была очень тронута твоими словами и убедила Аида в том, что я должна быть со своим любимым… С тобой.
— Надолго?
Лета пожала плечами.
— Теперь я — человек. Так же как и ты.
Айдан не мог в это поверить. Ощущая необычайное облегчение и успокоение, он поднял ее на руки и закрыл дверь ногой.
Она, нахмурившись, следила за его действиями.
— Куда ты меня несешь?
— В спальню, где я намерен покрыть поцелуями все твое тело, с головы до пальчиков ног. Я люблю тебя, Лета, и собираюсь доказать тебе это, чтобы у тебя не осталось никаких сомнений во мне.
Она убрала волосы с его глаз.
— Айдан, я никогда в тебе не сомневалась. И у тебя никогда, слышишь, никогда не будет причин сомневаться во мне.
ЭПИЛОГ
Год спустя.
Айдан улыбался, глядя, как Лета заканчивает украшать елку. Ее обручальное кольцо с каратным бриллиантом переливались на свету — они поженились в День святого Валентина.
— Знаешь, меня восхищает, что ты празднуешь со мной наши праздники, хотя ты греческая богиня.
Лета пожала плечами.
— Все боги и традиции заслуживают уважения.
Она изумительна, а его жизнь нельзя назвать никак иначе, чем чудо, с того момента, как она в нее вошла.
У Айдана перехватило дыхание от ее близости, когда Лета подошла к нему и вручила подарок.
— Это тебе.
Айдан смутился.
— Я думал, что мы не будем обмениваться подарками до полуночи?
— Знаю, но я терзалась из-за этого в течение многих недель, и если ты сейчас не откроешь его, то я умру.
Он резко втянул воздух.
— Не шути с этим. Однажды я уже потерял тебя. И не собираюсь терять снова. — Разорвав бумагу, он обнаружил коробочку, обернутую золотистой фольгой, и открыл ее.
Внутри лежала записка, написанная ее почерком.
— Двадцать третьего июля. Что двадцать третьего июля?
— Посмотри под ней.
Айдан посмотрел и от того, что он увидел, у него перехватило дыхание. Там была сонограмма ребенка.[47]
— Это…?
Лета просияла.
— Двадцать третьего июля.
— О, мой Бог, — осознавая, выдохнул он, глядя на Лету. Он будет отцом. Смеясь, он поднял ее на руки и закружил по комнате. — Я люблю тебя, Лета. Огромное спасибо за мою жизнь.