— Она сегодня ещё собиралась с инспекцией в Нижний город, — бросил он, уже схватив посох и выходя из кабинета. — Перехвачу её там. Это уже переходит абсолютно все границы.
Карвер только молча рванул следом.
В висках застучали молоточки, будто что-то отсчитывая.
В Нижнем городе, кроме Мередит с выводком храмовников, они встретили Гаррета — Рыцарь-Командор вцеплялась магам в горло всё сильнее и чаще, и Орсино запросил у Защитника поддержки. Так сказать, превентивно. Что ж, это сработало…
Или нет.
Взрыв церкви выбил из-под ног почву почти в буквальном смысле.
…Кричали люди, шипел на Андерса Фенрис, гневно сверкал глазами Гаррет, даже Орсино называл отступника идиотом и обвинял, а потом Мередит рявкнула что-то о Праве Уничтожения, и Карвера будто льдом сковало.
Проклятые Казематы, херова магия, на голову ёбнутый Андерс, блядский город, дурная портовая дыра.
Сколько всего, оказывается, можно обвинить.
— Я не дам ей перебить вас всех, — тяжёлым молотом упал на мостовую голос Гаррета.
Рядом выдохнул Орсино.
А после этого оставалось только держать посох наизготовку. И атаковать, атаковать, атаковать — здесь, у лачуг Нижнего города, по дороге в Казематы, в порту и уже в Круге.
Нужно было защищать.
Когда-то очень давно, ещё в Диких землях Коркари, Карвер пообещал себе, вот так же вскидывая посох, что костьми ляжет, но защитит близких.
А теперь из близких по крови у него оставался только Гаррет — Гамлен вспомнился далеко не сразу, да и пёс с ним, право! — а тот, кто был не по крови, сражался рядом, но и у него были свои границы.
«Мы победим, — молчаливо обещал ему Карвер каждой атакой, каждым заклятием, каждым глотком лириумного зелья. — Победим, выберемся отсюда, и всё будет. Иначе нельзя».
Первая волна прорвавшихся к ним храмовников далась тяжело. Приходилось признать: без Гаррета и его сумасшедшей кодлы они бы полегли очень быстро. «Я горжусь тем, что ты мой брат», — сказал ему Карвер перед боем, а тот хлопнул его по плечу и рассмеялся.
А Орсино с гордостью смотрел на самого Карвера. То есть, таким взглядом, о каком Карвер лет пять назад и мечтать не смел.
Как всё это потерять, как?
После атаки, оказавшейся пока что последней, Карвер медленно выдохнул. Трупы храмовников, трупы их с Орсино собратьев — трудно. Больно. Но там, через коридор и несколько дверей, были ещё. Шли сюда, чтобы выкосить всех.
Значит, надо было восполнять резервы и идти первыми. Навстречу.
С Орсино творилось явно что-то странное и очень нехорошее. Во всяком случае, после того, как он увидел погибших подопечных, на Карвера он уставился так, что сердце неприятно ёкнуло: примерно такие глаза у него были после битвы с кунари три года назад.
Карвер шагнул к нему и тряхнул за плечо:
— Нужно выйти отсюда и дать им бой. Слышишь? Нам вряд ли поможет засадная тактика.
Орсино вздрогнул, словно стряхивая с себя оцепенение. Скосил глаза на пальцы Карвера, сжавшие его плечо, потом — на его лицо. Помолчал, словно внимательно читал что-то, глубоко вдохнул и очень резким для себя движением сорвал с пояса флакон с голубоватой жидкостью.
— Ты прав, Карвер. Надо идти.
И снова были заклятия и мечи, много огня, свист арбалетных болтов Варриковой Бьянки, бешеная скорость Фенриса, хохот Гаррета, рубившего врагов в капусту, живой таран Авелин, пощипывающая целебная магия Андерса, Мерриль с её долийскими знаниями в магии природы, насмешливые выкрики Изабелы… И Орсино с его энтропией, магией силы и всем остальным.
Когда до Карвера дошло, что явилось причиной безумия Мередит — об экспедиции и её плачевных результатах Гаррет ему рассказывал — даже не захотелось орать. Просто стало безумно досадно: «А ведь это же мы с моим братцем, считай, заварили всю эту кашу, и только потому, что искали денег, чтобы меня сюда не забрали. А итог какой? Я всё равно здесь, а творится-то теперь что?..».
Творилось, кажется, невозможное. Ходячие статуи, нечеловеческие перемещения Мередит, и снова лязг, звон, огонь, молнии, силы природы, чьи-то стрелы, болты, мечи и щиты…
А потом над площадью во внутреннем дворе Казематов пронёсся дикий, утробный вопль, который не мог принадлежать ни человеку, ни демону. Ни даже Порождению Тьмы.
И всё кончилось.
Храмовники отходили один за другим. И от них, и от… того, во что превратилась Мередит.
И Гаррет, махнув рукой в сторону ворот, пошёл первым.
Карвер глянул на стены, на Орсино и решительно потянул его следом.
Тот слабо улыбался и опирался на посох:
— Карвер. Не спеши.
— Чем скорее мы отсюда уберёмся, тем лучше, — возразил он. — Так что держись за… что-нибудь, и пойдём.
— Ну что, господа маги, — Гаррет круто обернулся к ним, улыбаясь той улыбкой, какая может появиться только на лице воина после выматывающей битвы, — линять отсюда пришлось бы и так, и так, и я полагаю, ещё пара мест для вас на Изабелином корабле найдётся, правда?
— Себастьян оставил после себя одно вакантное, — с удовольствием произнесла Изабела. — А на твоего младшего, Хоук, мы и так рассчитывали.
Вот это уже новость. Собирались, что ли, дождаться, пока грянет, и по-тихому выкрасть его из Казематов?
Можно подумать, Гаррет не знал, что без Орсино он бы никуда не пошёл.
Братец хохотнул:
— Ну и ладушки. Значит, в порт. И никто не забыл, что я обещал проставиться, когда всё это закончится?
***
Оказавшись, наконец, в одной из кают, на койку Карвер буквально упал. Киркволл позади. За спиной всё, что в нём произошло: и плохое, и хорошее. Хорошее у него с собой. Плохое он оставил там — кроме того, что нельзя нигде оставить, и что будет с тобой, где бы ты ни был.
Дальше будет что-то новое. Лучше или хуже — неясно, возможно, мир вообще сейчас начнёт сходить с ума, но пока они идут по Недремлющему на восток, можно расслабиться и хоть какое-то время позволить себе ни о чём не думать.
Карвер почти сразу уснул, но через несколько часов проснулся от голосов. Повернулся на другой бок, чтобы спать дальше, но голоса замерли, а значит — говорили о нём.
Он прикусил щёку изнутри и изо всех сил сделал вид, что спит. Детская уловка и детское же любопытство, но теперь, в нынешнем состоянии, это было сильнее его.
— Так вот — якорь, если хотите, — говорил Орсино. — Не палка, которая помогает идти, и которая в любой момент может подломиться, а что-то, во что можно вцепиться, и что поднимает тебя со дна.
— А вы, Орсино, философ, — добродушно хмыкнул Гаррет. — Ладно. Я вас понял. Пойду проверю своих — чтоб никто ненароком не исколотил Андерса, и чтоб Фенрис перестал делать вид, будто его не штормит.
Скрипнули доски, закрылась дверь каюты. Карвер сдержал хихиканье: ну всё у него, не как у людей. Взял и нагло проспал ответственное мероприятие «знакомство с родственниками»…
Орсино сел на край койки, и Карвер задышал спокойно и ровно, зная, что всё пока хорошо.
В волосы с привычной аккуратностью вплелись пальцы и никуда не исчезли, пока он не уснул.