Внутри потеплело так, что от него, наверное, можно было зажигать лучину. А потом что-то неясное ёкнуло в груди, потому что Орсино улыбнулся. Обычной такой улыбкой. Карвер, признаться, и не думал, что Первый Чародей может улыбаться… так. Ну, как-то… Не по-деловому, а вот… Просто. Как кому-то, кто уже не один из множества подопечных. Не как равному, конечно, куда там. Но…
Чувствуя, что безнадёжно запутался, Карвер вернул улыбку, как мог. Может, она вышла глупой, может и вовсе сейчас не особо нужной. Но просто пялиться было бы неприлично и непрактично.
— Вы же знаете, да? — уронив голос до шёпота, выдохнул Карвер. — И как я передавал сведения, и вообще… методы. Это ведь небезопасно было. И не только для меня лично.
Почему-то сейчас, от сказанных слов, стало невыносимо стыдно. Всё закончилось вполне неплохо для них, магов, для заинтересованной стороны. Но с Эллой могло случиться всё, что угодно. И вряд ли бы Карвер себе такое простил.
Он опустил голову и уставился в пол.
Плеча коснулась цепкая ладонь, и волей-неволей пришлось поднять взгляд.
Орсино вышел из-за стола и теперь стоял чуть ближе, чем обычно при их разговорах на серьёзные или даже больные темы. И смотрел теперь чуть горько и очень серьёзно:
— Сейчас вы пожертвовали только своими и чужими нервами и спокойствием, — Первый Чародей тоже шептал, но Карвера будто оглушило. — Карвер, поверьте: какие бы методы вы не использовали, они вряд ли приведут к результатам, которые бы устроили нас полностью. Когда я старался действовать мягче, не смог спасти нескольких своих людей от Усмирения. Когда стал действовать жёстче, храмовники переходили к занавесочным атакам. Вы никогда не сможете знать, что именно нужно и правильно сделать в том или ином случае. Здесь нет ни правильного, ни неправильного. Есть только то, что даёт наилучший при существующем раскладе результат.
На его лбу и меж бровей прорезались явно старые морщины, и Карвер едва не отступил — настолько неприятно потрясло его это зрелище, настолько сильно кольнуло туда, куда он записывал всех, кого считал своими.
Он не хотел видеть, как сильно нахмурено это лицо.
А что делать со внезапной откровенностью, тем более было непонятно.
Ему хватило мужества кивнуть:
— Спасибо вам.
Орсино помолчал, всё ещё не убирая руку с его плеча.
— И вам спасибо, Карвер.
Черты его лица постепенно разглаживались.
Карвер тихо выдохнул и позволил себе на секунду прикрыть глаза.
Всё это слишком соблазняло думать, что он перешёл из статуса просто ученика, одного из многих, в некое подобие того, кто может поддержать.
Это и пугало, и льстило, и как обычно, оставляло в голове давящие вопросы вроде «и что с этим делать?», да и «а дальше-то что?».
***
Дальше были в целом обычные дни, разве что беседы с Орсино теперь стали чаще, и маги помладше, ученики, вдруг принялись липнуть к Карверу, как банные листья к заднице. Сначала он откровенно испугался: что делать с детьми, он знал разве что по соседям в Лотеринге и по рассказам матери об их, собственно, детстве. Потом — изумился: почему к нему-то? Чем он выделяется вообще? Потом почесал в затылке, в очередной раз спросил себя: «И что делать?», и почти против воли пошёл за ответом привычной уже дорогой.
— Скорее всего, они просто к вам прониклись, — ровно проговорил Орсино, когда Карвер вывалил на него свои глупые горести. — Вы не проходите мимо тех, кому плохо. Вам не наплевать на чужие проблемы. Они всё это видят и чувствуют. Может быть, вы подумаете о том, чтобы взять кого-то из них в ученики?
Первый порыв — заорать что-то вроде «а может, не надо?» — Карвер придушил в зародыше. Это было бы по-детски глупо, и точно лишило бы Карвера всяческого уважения и одобрения. Поэтому он собрал мужество в кулак и выдохнул:
— Первый Чародей… да чему я их научу-то? Я сам, что ли, давно из возраста ученика вышел? Не говоря уж о том, что понятия не имею, как дети получают… эээ… магическое образование именно внутри Кругов.
— А вы постарайтесь увидеть в этом преимущество, — Орсино глянул неожиданно ободряюще. — Если вы, будучи отступником, ни разу не попались на удочку демона за двадцать лет, предположу, что вы знаете о способах борьбы с ними в Тени, может, немного больше, чем маги, получившие… классическое образование. Иногда у меня даже складывается впечатление, — в его интонации прорвалась застарелая горечь, — что этому аспекту здесь уделяется не самое должное внимание.
О множестве подтекстов в его последних словах Карвер предпочёл не думать. Хотя пришедшая ясная мысль: «Храмовники жёстко контролируют обучение, чтобы потом, на Истязаниях, больше магов подверглись воздействию демона, и их можно было бы убить с чистой совестью» теперь не даст ему покоя, это точно. Хотя от мысли и попахивало абсурдом: это, пожалуй, было бы слишком даже для их Казематов.
— А мне не рано? — ляпнул он. — То есть… Я не отказываюсь. Я, в общем-то, в любом случае не собирался их бросать, и стану чем-то с ними заниматься. Но… официально сейчас ученика брать… нет, поймите, я…
— Вы в себе сомневаетесь, — с присущей ему мягкой безжалостностью отрезал Орсино, одним взмахом ладони прерывая Карверов невразумительный лепет. — И это, я полагаю, совершенно нормально. Вы молоды, вы не очень хорошо знаете, что представляет из себя общение с детьми, и вы опасаетесь примерять на себя роль наставника, — судя по тому, как бросило в жар, Карвер пошёл пятнами. Умел Первый Чародей не только вытаскивать из него многое, чего он и сам о себе не думал, но и обрушивать это на него с мощностью огненной бури. — Но лучше начинать раньше. Пока вы ещё помните себя подростком. Пока знаете, что такое деление на чёрное и белое без возможности полутонов. Пока между вами нет возрастной пропасти. Подумайте, Карвер.
Советы Орсино всё-таки давал замечательные. Думать в принципе не бывало лишним.
***
— Чародей Карвер.
Карвер дёрнулся от обращения, к которому никак не мог привыкнуть — ну ещё бы, конкретно Чародеем он был без году неделя — и нахмурился, вставая из-за стола. Вот стукнуло его что-то на ночь глядя, захотел набросать примерный план того, как завтра будет двенадцатилетнему Эрику про основы стихийной магии рассказывать! Сидел, писал, работал… А храмовник на твоём пороге после официального времени общего отбоя в Казематах — это точно не к добру. Даже если этот храмовник — сер Траск. Да чтоб его, тем более, если это Траск, учитывая, что он водил дела с Гарретом.
Карвер встал, опираясь ладонью о лист с невысохшими чернилами, и вопросительно дёрнул подбородком. По спине поползло липко-ледяное очень дурное предчувствие.
— Что случилось?
Траск тихо вздохнул. Предчувствие усилилось многократно, Карвер шагнул к выходу из комнаты:
— Что, демон всё задери, случилось?!
— Здесь ваш брат, — негромко обронил храмовник. — И он хочет вас видеть.
Где-то внутри взорвался шар удушливой тревоги. Если Гаррет припёрся ночью, не дожидаясь того, когда можно было бы войти во внутренний двор без опаски и оглядки, значит…
«…Произошло что-то действительно ужасное» он додумывал уже на бегу.